Все, что мы помним. Брюс Нэш

пофиг, – отвечает Частити.

      С мочевым пузырем у меня всё в порядке. А вот насчет своей Когнитивной Дискотеки не знаю.

      – Я помню, как купала вас, – говорю я. – Вам нравилось писать в ванну.

      Никто ничего не отвечает. Никто не знает, с кем я говорю. Кому я это говорю.

      – У вас были самые розовые пальчики на ногах, – говорю я им, и это правда. Я мыла их один за другим, а еще между ними – этой, как ее там, и пересчитывала их по ходу дела, и для каждого придумывала коротенький стишок. А они хихикали. Не пальчики на ногах, естественно. Внучки. И дочка. И сын, раз уж на то пошло. Так много пальчиков…

      Дядечка постарше на фотографии наблюдает за мной, пока я обо всем этом размышляю. Он не улыбается, но словно вот-вот рассмеется. Каким-то образом он опять пробрался вперед. Я когда-нибудь мыла ему пальчики на ногах? Думаю, что вряд ли. Но эти пятнышки… У него на шее… Maculata. Симпатичные розовые пятнышки, совсем не похожие на мерзкие красные складки на шее у мужчины, который лежит на кровати моей приятельницы. Интересно, есть ли у этого дядечки постарше пароль? Вообще-то не похож он на человека, у которого есть пароль… Хотя, с другой стороны, сейчас у всех есть пароль, разве не так?

      Мой сын явно сбит с толку. Он собирался переставить дядечку постарше вперед на этом, как его – опять забыла, как называется, – но тот уже там. А поскольку он сбит с толку, то смотрит на открытую страницу большого ежедневника, дабы вновь обрести почву под ногами. Мой сын любит знать, что к чему и когда.

      – По-моему, сегодня Кубок Мельбурна, – говорю я ему. – Или мой день рождения, или опять закончилась война.

      – Я так не думаю, мам, – говорит он. Хотя, по-моему, понимает, что я всего лишь пытаюсь помочь.

      – Тогда бинго? Автобусная экскурсия? Или вечер викторины?

      Он обводит взглядом комнату.

      – Рододендрон, – говорю я, поскольку чувствую, что должна что-то сказать.

      – Прости? – говорит он.

      – Конечно… Хотя ты же знаешь, что это такое?

      – Что именно, мам?

      – Рододендрон.

      – Ну… По-моему… Это такой цветок. Так ведь?

      – Ясно.

      – Ты ведь и так знала, мам.

      В самом деле?

      Он опять обводит взглядом комнату. А затем подходит к этому, как его, и берет в руки фотографию дядечки постарше. На миг мне кажется, будто сейчас он задвинет ее подальше, чего раньше никогда не случалось.

      – Наверное, это мой пароль.

      – Ипать, – произносит славный парнишка, который моет полы. Я рада, что он хочет поговорить, но беспокоюсь за него. Выглядит он неважно. Челка у него стала еще длинней и грязней, а швабра едва волочится по полу. Она просто лежит там, как будто заболела, или устала, или у нее воспаление мочевого пузыря.