За твоей расторопной стеной
Не бывает от пули – взаймы
Изучения смерти – по роли,
Где ей смертные входят миры
В разобщённый души аппарат
И на этом потупленном взоре —
Ты был новым манерам не рад,
Только душу слоил от ума.
Разделяя для общества – два
Изумления сложного горя
На военной красе под слезой
И историей, сложной от снов.
Ты бы выжил за той полосой,
Но ты видишь для гроба изгоев
По причине – такой же, как ты,
Что не верит от смысла в мечты.
Не играешь в указки сердец
И свою разобщённость от горя —
Ты не ищешь, потупив восторг,
Потому и от этого помнишь —
Изумление воли рабов,
Что быть может они расторопной
Перекатанной грёзой прошли,
Как враги из под края чудес.
И за этим спонтанным умом —
Ты ведёшь изучение сходства,
Образуя свой ветхий надзор
Между временем частой войны.
Экзальтация поколения
Вперёд не вынес монолог, он пал,
Покуда съёмный день хранит печать
В бессмысленной критичности души,
Чтоб было больно – снова отвечать.
Примером экзальтации своей,
Имея скромный день и этот вихрь,
За что ты поколением хранил —
Свободу слов в соотношении лихом?
Одна она спустила рукава
И стала смертной воле – вереницей
Искать от потупления глаза
За общим правом – прямо на ходу.
Чтоб музыка в неё смотрела нам,
Как только что открытый человек,
По нраву ли – не съеденный наверх,
А только потупивший вниз глаза.
Твои привычки вмяли диалог
За это – приговором от души,
Ты шёл, изматывая волю, словно срок
На одолжении ещё одним – прожить,
Считая страх внутри – одной игрой
И только поколением с тобой
Его душой опять – не пережить.
Не ставит цели новый монолог,
Он только диалекту сам не свой,
Когда ты ждёшь его простой прибой
И нервно куришь в сердце – по любви.
То что спросило нам – обратно позади
Сейчас не слышит – вынимая день,
А только экзальтирует на тень,
Которой вышло новое в умах.
Она – истома в краденой душе
И роли факт, откуда ты не видишь
Свободу точной свету бытия —
Любви, от понимания критичности.
Когда некого лечить
Чёрный аист на блюдце зовёт
Между веером вспаханной тьмы,
Он что форма от нотного в такт —
Неприкаянной гласности в нас..
Хочет жить, а потом умирать
В неприличном искусстве – другим,
Потому что им некого звать,
Потому что мы стали немым
Обещанием в сердце – родясь
От такого же юмора в стиле,
Что