– Я бы не сказала, что этот умник дядя Митя прям рыжий. Скорее каштановый с проседью.
Лика прищурившись посмотрела на Ксеню. Неужели это месть за то, что Лика уделила недостаточно внимания сломанной машине? Отрицать очевидное!
– Знаешь, в чем самое западло? Теперь мы не сможем отсюда уехать, когда захотим. Ни в город, ни домой, – сказала Ксеня и Лика вздрогнула, – на экскурсию не попадаем, до обеда еще далеко.
– В библиотеку? – вздохнула Лика, – хотя, есть другая идея: пока я вчера торчала у моста, видела на другом берегу речки заброшенный храм. Можем сходить посмотреть.
– Такая себе идея, Лик. Сто пудов там борщевик выше головы. Да и не горю я желанием провалиться под пол или получить камнем по голове, знаешь.
– Ты же историк, разве тебе не интересно? – Лика неожиданно для себя крепко ухватилась за идею осмотреть храм.
– Охраняемые памятники – это одно, а обоссанная заброшка – другое, – Ксеня поморщилась.
– Не думаю, что туда кто-то из местных ходит ссать, – возразила Лика. Ей казалось очень важным убедить Ксеню, – слушай, я притащилась сюда потому, что ты не хотела ехать одна. Теперь твоя очередь.
– Отлично, – сдалась Ксеня, – тачку сломала, теперь и кирпичом по башке не жалко.
Борщевика вокруг храма не было и в помине. Только полусухие жесткие стебли высоченной полевой травы. Ни забора, ни решеток, ни табличек. Когда Лика с Ксеней поднялись по протоптанной неизвестно кем дорожке на невысокий холм, Ксеня отвлеклась от причитаний по поводу машины и присвистнула. Колокольня вблизи показалась огромной, она горой нависла над девушками. Лика остановилась чуть поодаль, чтобы рассмотреть массивные колонны первого яруса: по две с каждой стороны пролета. По углам – четыре башни с круглыми отверстиями окон. Побелка расползлась пятнами, обнажив красные язвы кирпича, площадка над ярусом поросла кустарником. По низу колонн тянулись полоски щербин, на земле – кирпичное крошево.
Но запустение лишь добавляло колокольне величественности. Она с укоризной смотрела на Лику мертвыми глазами пролетов, будто спрашивая: "Где мой колокол в полсотни пудов? Где чернобородый звонарь, тяжело поднимающийся по лестнице? Где переливчатый звон мой, разносившийся по всей округе? Где люд православный, спешивший ко Всенощной? Нет ничего, ничего уже нет, только карканье ворон, только прорастающая сквозь плоть трава, только забвение". Лика тряхнула головой, потянула Ксеню за руку. Лике хотелось пройти внутрь, под свод, но Ксеня высвободила пальцы из Ликиной пятерни и сложила руки на груди.
– Вот он, тот самый момент, когда нас убивает камень, – Ксеня покачала головой.
– Ну и стой тогда, – отмахнулась Лика.
Колонны первого яруса высотой в два Ликиных роста остались позади, все кругом было завалено обломками кирпича. Лика подняла голову – над ней синело небо, верхний ярус и купол, если он и был, явно обрушились. А по внутренней стороне толстой кирпичной стены чернела длинная трещина похожая на