(убери свою кретинскую руку… и не надо так глубоко… я сама)
Вообще говоря, Лора считалась девушкой Густава. Великого и Ужасного, Неуловимого и Всезнающего Густава, приезда которого они ждали сегодня утром. Правда… как бы поточнее? Тут имелся нюанс.
Даниил прекрасно помнил, что, когда в прошлом году Группе срочно понадобились деньги на выпуск листовок, а экспроприацию Густав решил не проводить, дело кончилось тем, что они две недели подряд по очереди водили Лору на вокзалы. Где по сходной цене продавали ее подвыпившим приезжим.
На эти деньги они потом издали целую кучу отличных, забойных листовок и газет. Большая часть из них до сих пор лежала в дальней комнате под кроватью…
Лора составила всю посуду в раковину и поддернула рукава футболки. Он посмотрел на ее губы. Губы у нее были красивые.
(не надо так глубоко… я сама)
Футболка с изображением бандитских рыл незнакомой рок-банды. Угловатые плечи подростка. Полоска белого тела между футболкой и джинсами.
– Лора… – сказал Даниил, чувствуя, как садится его голос. Она перевела взгляд с раковины на него.
– Лора… иди сюда…
– В смысле?
– Ну иди…
– О не-ет!.. Ты-то хоть не лезь.
– Ну Лорка… Ну… Ну иди сюда…
– Вы что все, взбесились?
– Кто «все»?
Он встал, приобнял ее за талию и подтянул к себе. Она не сопротивлялась. Она просто смотрела на него усталым взглядом зеленых глаз.
– Ну давай…
– Чего «давай»? Чего все время «давай»?
– Давай, не ломайся…
– Почему с этим с утра-то лезть нужно, я не понимаю?
– Лора, пожалуйста!.. А поговорим мы потом…
– Слушай, Писатель, у тебя совесть есть? Думаешь, у тебя одного похмелье?
– Давай поговорим потом! Садись!
– У меня башка взорвется сейчас!..
Окончательно переставая понимать, что несет, Даниил продолжал говорить:
– Я быстро… вот увидишь – я быстро… ну давай… ну ПО-ЖА-ЛУЙ-СТА!!!
«Ох, блядь…» – выдохнула она, садясь на корточки и расстегивая молнию у него на джинсах.
В раковине шумела вода, в комнате надрывалось радио, а на столе, в куче мусора, лежала чумазая тряпка. Она умела делать… то, что делала… она умела это так, что мужчин скручивало в узел.
Она вставала с колен и равнодушным жестом вытирала губы, а мужчины долго не могли отдышаться и, поднося зажигалку к сигарете, чувствовали, как дрожит огонек. Но было что-то оскорбительное в покорности, с которой она соглашалась на то, чего хотели от нее мужчины.
Губы у нее были теплые и мягкие… и вся она была очень теплой и очень мягкой. Она делала все, что бы он ни пожелал… даже то, что невозможно сделать.
Он руками прижимал ее голову, а она не сопротивлялась. Она была лишь продолжением его воли, но с каждой минутой Даниил все отчетливее ощущал запах теплого, несвежего пива и собственной давно не стиранной футболки…