Борис Рудзянко, однако, и в Одинцове видел агента немецких спецслужб, обвинял его в предательстве их группы: не успел выдать ее в Минске, так выловил по дороге. На одном из допросов Рудзянко услышал, как фон Якоби говорил оберлейтенанту, что Одинцов из кожи вон лезет, разыскивая группу железнодорожников, с которыми были связаны Истомин и Щербацевич.
Позже кто-то из сотрудников немецкой контрразведки сообщал Борису Рудзянко, что Одинцов был награжден домом и землей в Заславльском районе, где и продолжал свою деятельность на пользу немцев100.
Вероятнее всего, это не соответствует действительности. После состоявшихся арестов и казни группы Щербацевич они с женой прятались на Сторожовке у Павла Романовича и Прасковьи Александровны Ляховских. Летом 1942 года Одинцов покинул город и действительно скрывался некоторое время по деревням Заславльского и Радошковичского районов, но сведений о получении земли и о его сотрудничестве с немецкими спецслужбами в этот период нами не обнаружено. 22 июля 1942 года он присоединился к действовавшему в той местности партизанскому отряду Лунина, а после создания на его основе бригады занимал должность начальника штаба поочередно в двух входящих в состав бригады отрядов. Свое участие в Минском подполье, кстати, он датирует следующими сроками: с 22 июля по 17 октября 1941 года101, то есть конечной датой считает состоявшиеся аресты в группе Кирилла Труса и Ольги Щербацевич.
Жена Одинцова Анна Петровна (вместе с Прасковьей Ляховской) поздней осенью того же года будет участвовать в выводе из Минска группы разведчиков Генштаба РККА капитана Вишневского – как раз-таки благодаря связям с Василием Одинцовым, занимавшим к тому времени должность начальника штаба одного из отрядов бригады Лунина «Штурмовая», разведчиков и переправят к партизанам102 (подробнее о группе Вишневского см. в очерке «Капитан Вишневский». )
Часть 2. Казнь подпольщиков
Об их пребывании в тюрьме и допросах известно немного. Точнее, о допросах членов группы Труса и Щербацевич сведений не имеется – если не считать упомянутый выше рассказ Рудзянко об очной ставке с Ольгой. О нахождении в заключении некоторых героев нашего повествования имеются свидетельства очевидцев.
Каминская Степанида Ермолаевна в тюрьме оказалась случайно. В августе или в сентябре 1941 года она пешком пришла в Минск из д. Охотичи Могилевской области на розыски пропавших в первые дни войны сестры и племянницы. Узнав, что они успели эвакуироваться, Степанида Ермолаевна хотела взять из их квартиры что-либо из вещей, но проживавший там мужчина заявил об этом в полицию, что и привело к ее аресту103.
Сентябрь и октябрь месяцы 1941 она провела в подвальной камере №10 в тюрьме по Володарской улице. Сначала (в октябре и, вероятно,