– Давай, давай, покажи нам, что тебя так сильно порадовало. Какие такие важные дела отвлекают тебя от общения с семьей.
Камиль первый раз видела Льва Петровича в гневе. Он как-то странно надулся, сделался огромным, навалившись на стол всем телом, глаза налились кровью, и сейчас он ей напомнил медведя-доминанта, каких ей не раз приходилось видеть в заповеднике, куда они с матерью приезжали на съемки документального фильма о жизни лисиц.
А Лео тем временем взял телефон в руки и протянул отцу.
– А чего ты мне его суешь, ты всем покажи, нам всем интересно, – процедил сквозь зубы мужчина, но телефон все же взял, а когда взглянул на экран, то не удержался и отбросил его на стол, прямо к фарфоровому блюду с крошечными румяными пирожками.
На складном экране модного телефона высветилась фотография, на которой Лео лежал совершенно голый, лицом вниз на широкой кровати, положив руки под подбородок.
За столом повисло гробовое молчание. Камиль прикрыла рот рукой, чтобы не сболтнуть лишнего, Лео стал пунцово-красным, а мать предприняла попытку защитить сына:
– Зачем так волноваться, дорогой, может, это и не наш сын вовсе. Лица-то невидно.
– Что ты говоришь, Марта?! Да если мне принесут в коробке отрубленный мизинец Лео, я смогу точно определить, его это палец или нет. А здесь мой отпрыск во всей красе! – Мужчина повернулся к сыну и, схватив его за плечо, завопил громче прежнего: – Я предупреждал, никаких компрометирующих фотографий?! Посмотри мне в глаза! Говорил? Отвечай, не молчи!
– Пап, ну, может, я просто для картины позировал, – не поднимая глаз, произнес юноша и подался вперед в надежде забрать телефон.
– Для картины? Что же это за картина такая? «Спящая Венера»? А Джорджоне тогда кто? Давай посмотрим, кто это тебе прислал.
Лев Петрович резко чиркнул пальцем по экрану и прочитал вслух:
«– Си, милая, чем занята?
– Мечтаю о любимом…»
– Бедная девочка, – со вздохом произнесла мать Лео и отвернулась от сына.
– Кто эта девчонка, что испортила мне аппетит? – начиная возвращать себе самообладание, спросил Лев Петрович, вставая из-за стола.
– Ее зовут Симона, все называют ее Сима, а Лео – Си, – тихо ответила Марта.
– Не желаю впредь слышать это имя, – презрительно оглядывая домочадцев, заявил мужчина, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, – понятно?
– Но, отец, я уже пригласил ее на «Щелкунчика».
– Что значит пригласил? В нашей ложе всего четыре места! – вмешалась в разговор Марта.
– Ну вот, как раз мы и Симона.
– А как же Камиль? – продолжала удивляться дама заявлениям сына.
– Камиль сто лет сдался наш балет. Она это время лучше проведет за своим микроскопом или, того хуже,