Я пришел, чтобы понять, зачем, вообще, нужно было являть человечеству обе стороны души Христа. Я пришел с новыми технологиями. Мои предшественники уже подарили миру Интернет, который оплел всю землю. В информационной войне победила Инквизиция.
Я не допущу прихода Зверя. Но я уничтожу и обоих посланцев: и Искусителя, и Искупителя. Я хочу посмотреть на мир, лишенный обеих половинок души Мессии.
Я – Великий инквизитор, человек по имени Лев.
Я пришел, чтобы посмотреть: насколько человек разумен и хватит ли у него сил остановиться на краю пропасти?
Если нет, – мир изменится. Глобально и навсегда.
Если да, то я сам обрушу на Землю катаклизмы. У меня нет выбора.
Скоро мы будем в Москве.
Правь. §2. С той стороны
Проснулся я от смутного ощущения тревоги. Тяжелый, удушающий сон про инквизитора все еще стоял перед глазами. Вернее даже не так, во сне инквизитором был я сам. Имя у меня там было другое, кажется, – Лев Григорьевич, однако, я смотрел на мир даже не его глазами, а своими, но из него, изнутри этого человека. Это как будто я тайно прокрался в чужие мозги и сидел там, в чужой голове, выглядывая в реальность через замочную скважину.
Понять, о чем думает другой человек, как из личных впечатлений, образов и представлений вдруг зарождается новое подлинное знание – это сродни открытию второго дыхания. Не слиться сознанием с другим человеком, остаться собой, пусть во сне, находясь в шкуре другого, – это ли не главное искусство, которым должен мастерски владеть настоящий писатель, мастер мистификаций?
Всегда, краем сознания, помнить, что ты сам и твои персонажи – не одно и то же, – это балансирование на канате, протянутом над пропастью безумия. Но именно эта дорога и завораживает!
Несколько секунд я вообще не мог понять, где нахожусь.
Я не был внутри подлого инквизитора, но и не дома, отнюдь.
Похоже, я уснул во сне.
Правильно, я же собирался написать гениальный мистический роман, вот мне и приснились страшилки. Ладно, никого хоть цепями не приковывали и на кострах не жгли – и на том спасибо. Еще легко отделался.
В общем, наверное, я не буду писать роман об инквизиторе: слишком это заезжено. Да и потом, ну их на фиг, эти высшие магические чины: они маму родную сожгут и не поморщатся. Я даже понимать не хочу, что за бардак в их головах!
Я, конечно, писатель, но если я стану так вживаться во все роли каждого своего персонажа, то, лет через десять, как я отличу себя настоящего от себя же выдуманного?
Ну, точно, это все мне приснилось здесь, в странной стране, куда я попал прямехонько из собственной кухни.
Побег из пещеры, где бродят призрачные монахи, где из облаков на тебя смотрят раскосыми глазами – все эти впечатления словно были вытеснены более сильными эмоциями из приснившейся жизни инквизитора Льва Григорьевича.
Сон