Автобус, тяжело отфыркиваясь, вывалил из своего прогретого и затхлого нутра кучку пассажиров. Это была его последняя остановка – городская окраина. Люди разбегались по белому полю пустыря, как тараканы, торопясь поскорее залезть в многоэтажные норки своих жилищ. Официантка тоже вышла, но не спешила. Ей было совсем не холодно и почему-то весело. Она засмотрелась на бегущую яркую точку на небе, то ли звезду, то ли самолет. Ей захотелось тоже сейчас куда-нибудь лететь. Только один раз в жизни она села в самолет, когда летала в столицу вместе с подругой, надеясь там что-то купить, а потом продать, в общем, как-то заработать. Ничего не получилось, только последние деньги потеряла. А здорово было бы сейчас сидеть в синеньком двойном кресле с любимым человеком и смотреть в иллюминатор на город, который бы исчезал из виду и стирался из памяти по причине набора высоты. А потом оказаться на острове с пальмами, вроде как на фантике конфет «Южная ночь», и целоваться, сидя и лежа под этими самыми пальмами.
Она уже прошла перерытую траншеями стройплощадку нового микрорайона, уже было до дома рукой подать, как путь ей перегородили двое. Один, который повыше, сжимал в руке кусок арматуры, второй – щуплый и маленький, сверкал ножом. Женщина побежала назад и тут же услышала за собой тяжелые шаги и грязную брань. Она думала только о том, что в сумочке ее получка и добавка к празднику, чаевые, и всего этого может хватить, а если еще немного занять… Додумать не получилось. Сзади навалились, толкнули в спину. Она упала лицом в натоптанный лед. Шапка свалилась. Щуплый намотал на руку разметавшиеся волосы и дернул. Она взвыла от боли, а в глазах потемнело, как если бы кто-то большой и черный встал, заслонив собой все пространство мира. Показалось, что рядом захлопала крыльями огромная птица.
– Ну, хватит, голубь, вылезай, – раздраженно сказал Черный, наблюдая в сторонке, как бьется в судорогах полузадушенная женщина. – Тебе что, мало? Они не отстанут, а ее только мучаешь. Давай, отпускай и полетели. Не люблю я эти штучки с вживлением. Чего ты добился? Этот, в «Мерседесе», не то что глаза материнские, саму мать-то с трудом бы вспомнил. А этих, конченых, ты собирался разжалобить, образумить. Да они слов таких не знают.
Беленький, по всему видно, не собирался сдаваться. Женщина собрала последние силы и вонзила острые ногти в нависшие над ней безразличные глаза. Вдруг руки на ее шее разомкнулись, и в этот момент мурашки пробежали по спинам бандитов – из ее сдавленного горла извергся чудовищной силы звук. Это был крик и вой одновременно. Он метнулся в сторону больницы, чтобы слиться со стонами и воплями молодой матери, оплакивающей своего мертвого уродца. Звуки эти нарастали, ширились, отражаясь эхом от стен многоэтажек. Люди прилипали к окнам, выпрыгивали из кухонь и спален, выходили на улицу. Им было страшно. Кто-то сказал, что так, наверное, трубят Ангелы перед Концом Света, а кто-то возразил: «Чепуха! Просто люди празднуют,