Фаэтоны. Сергей Михайлович Христофоров

я сошелся с ним уже позже, года через два. Он остепенился, и прожекты его стали проще и даже реальнее, что не мешало ему учиться все на том же третьем курсе. Он теперь подвизался в каких-то Домах Культуры – руководил драмкружками или сам играл в народных театрах, не знаю, а в свободное время все сколачивал свою «труппу». Но в тисках традиционного театра ему было тесно. В тот раз он вдруг решил организовать художественно-музыкально-литературный вернисаж. Естественно, с уклоном в модерн с обычной для него классической приправой. Воистину, стиль Гималеева, вернее даже, «дух Гималеева».

      Проще говоря, это должна была быть выставка картин, где рядом с экспонатами читали бы свои стихи поэты, а все это сопровождала бы незаурядная музыка самодеятельных авторов.

      Он изыскивал поэтов, музыкантов, ну и художников. Все было, как всегда, невысокого пошиба, раз он вспомнил даже обо мне. Когда-то я показывал ему свои «картинки» – те, что я рисовал еще в школе и на чем впоследствии помешался. «Картинки» – так я называл свои опыты в фантастической живописи, можно даже сказать – сюрреалистической, хотя сам я этому термину сопротивлялся.

      Он отыскал меня, с радостью узнал, что рисовать я не бросил, отобрал кучу работ для Вернисажа. Сразу я ему их не отдал и правильно сделал. Как потом оказалось, выставка не состоялась. Те два листа гуаши, которые я все-таки ему уступил, он совершенно бесстыдно «утерял», а, скорее всего, подарил своим девицам. Насчет девиц у него тоже были свои заскоки, впрочем, сейчас не об этом. Официальной версией было, конечно, «изъяли все до последнего клочка, даже репродукции из „Огонька“… Ты уж лучше и не рассказывай никому, что давал мне что-то. Вычислят, о тебе забочусь. А ты еще нарисуешь, даже лучше!»

      Потом мы часто пересекались в городе, даже выпивали. Я успел закончить университет, отслужить в армии, устроиться на работу, всерьез заняться живописью, а он все так и доучивался в «кульке» (на третьем курсе, а, может, уже и на втором), подрабатывая в школьных драмкружках и на детских утренниках. Творческая личность.

      И вот, спустя еще шесть лет – «Фаэтон – сын Солнца». Точнее, в Гималеевском варианте – «Фаэтон. Сын Солнца. Музыкальное рок-представление». Странно, но я снова согласился поучаствовать. Во-первых, он и вправду поставил уже пару своих спектаклей где-то в ПТУ или школе для не особо одаренных детей. Про его спектакли даже ходили слухи. Во-вторых, меня увлекла идея поработать над декорациями – как художнику, коим я уже начинал себя мнить. Мечталось уже выйти к какому-то зрителю.

      Короче, мы ударили по рукам. И по пиву.

      1

      Я вдоволь насмотрелся на гималеевских артистов, захотелось спать. День был трудным, и вот уже под вечер пришлось идти знакомиться со спектаклем. Репетировал Гималеев, естественно, по ночам. Мне казалось, особой необходимости в этом не было, просто к вечеру он успевал проспаться. Как выяснилось,