Бумажник. Никита Игоревич Васильев

отдать, как бы это ни было тяжело и грустно. Сколько мне ещё повторить, чтобы ты понял? Что мы сделали, чтобы получить эти деньги? Ничего. Я просто шла по улице. Вот если бы я их заработала, например, или выиграла в лотерее, или бы мне их кто-нибудь подарил, то это другое дело. Но их кто-то потерял, а я случайно нашла. И слава Богу, что нашла я, а не какой-нибудь вор, который бы их точно оставил себе. Это не наши деньги, мы их не заслужили. Мы не воры, и поэтому вернём их, ясно? Мама скажет тебе то же самое, если узнает, но я не хочу её лишний раз тревожить.

      – Своровать и найти – это не одно и то же.

      – Егор, мы не будем оставлять у себя чужие деньги, – строго и чётко проговорила Юля. – Всё, вопрос закрыт, – сказала она и потянулась за книгой.

      Егор раздосадованный вернулся за свой столик в углу комнаты и, всунув триста рублей в пенал, возобновил работу над домашним заданием.

      Юля, пошуршав листками, нашла то место в книге, на котором остановилась, но читать не продолжила. Вместо этого она бросила себя в яму раздумий сомнениям на растерзание.

      – А ты не можешь вернуть эти деньги, – вдруг заявил Егор.

      – Почему это?

      – Ты уже вытащила из них триста рублей, то есть своровала. И когда в полиции это узнают, то тебя арестуют и посадят. Так что деньги нужно оставить. Тогда никто ничего не узнает, тебя не арестуют, а мы разбогатеем.

      – Они и так ничего не узнают, если владелец не скажет. Как они, по-твоему, вычислят, сколько там было и сколько стало?

      – А если владелец скажет?

      – Даже если он и заметит, я не думаю, что из-за такой мелочи он будет обращаться в полицию.

      – Триста рублей – мелочь? Это не мелочь.

      – Ты видел, сколько там денег? По сравнению с такой суммой триста рублей – мелочь. Мелочь, о которой можно забыть. Или мелочь, которую, например, не жалко отдать в качестве вознаграждения. Понимаешь?

      – А ты знаешь, сколько там точно денег?

      – В кошельке?

      – Да.

      – Нет, разумеется. Я же не считала.

      – О, а давай посчитаем?

      – Нельзя считать чужие деньги.

      – Почему?

      – Это некрасиво.

      – Ой, да ладно тебе, что в этом такого?

      – Нет, Егор.

      – Давай, – упрашивал он, подбегая снова к сестре. – Ты можешь не считать, если тебе некрасиво, посчитаю я.

      – Какая тебе разница, сколько там денег? Что от этого изменится?

      – Мне интересно. Тебе разве не интересно?

      – Нет, ни сколечко, – приврала Юля.

      – Ну, пожалуйста. Дай посчитать. Я же не стану их забирать себе. Я просто посчитаю и сложу обратно. Мне и для учёбы это полезно будет.

      – Как это вообще связано с учёбой?

      – Математику потренирую.

      Юля недовольно помотала головой и отложила книгу. В этот раз разворотом вниз, чтобы страница, которую она никак не может преодолеть, снова не спряталась.

      – Ладно, – согласилась она, доставая бумажник, – можешь посчитать.

      Глаза Егора заискрились от счастья, как бенгальские огни. Он взял бумажник и, усевшись рядом с сестрой, выпотрошил его перед собой. Юля чуть отодвинулась от брата,