– Вам тяжело, я понимаю. Революция разделила наш мир на период до свержения царя и после его свержения, но вы от этого только выиграли, стоит это признать. И всё же, зачем вы меня пригласили к себе?
– Мне нужно поговорить с вами о вас.
– Обо мне?
– Нет, не конкретно о вас, а о вас всех остальных.
– То есть, о всех евреях, – догадался Мазе.
– Да. Вы же были на процессе Бейлиса?
– Да, я там был, но какое это имеет отношение к вашему вопросу? – насторожился Мазе.
– Никакое, это я так, просто спросил.
– Вы очень много задаёте простых вопросов. Зачем?
– Послушайте, уважаемый раввин, – несколько жёстко ответил ему Керенский, – Это я здесь задаю вопросы, а не вы! – и уже более мягко добавил, – Разве это непонятно?
– Вы мне угрожаете, господин министр? – внешне мягко спросил Мазе, но в его кротких глазах промелькнуло выражение ничем не прикрытой ненависти.
– Нет, я вас предупреждаю.
– Но мы же не в полицейском государстве, как при царе?
– Нет, конечно. Мы живём при революционном режиме, что гораздо хуже, чем при царе. У нас нет больше полиции, у нас нет жандармов и почти нет армии. Всё, как вы и хотели.
– Я этого не хотел.
– Вы, возможно, что и нет, но не кажется ли вам, что четыре процента населения Российской империи чересчур рьяно взялись за свержения самодержавия и всё никак не успокоятся на достигнутом. Вас становится уже слишком много. И это неправильно.
– Я не могу отвечать за всех.
– Согласен, но как только в Киеве инициировали дело Бейлиса, то процесс получил международную огласку. Лучшие адвокаты считали долгом чести работать по нему. Все газеты были переполнены материалов о чудовищной клевете на бедный еврейский народ, который по факту давно уже стал одним из самых богатых. Надеюсь, вы не будете этого отрицать?
– Не буду, но какое это имеет значение сейчас? Или вы антисемит?
Керенский снова от души расхохотался. Закончив смеяться, он улыбнулся неприятной улыбкой, подумав про себя, что как только у евреев появляется возможность обвинить кого-нибудь в антисемитизме, то тут же следуют крайне агрессивные нападки. Странно, что больше всего этим отличались «русские» евреи. Может потому, что их никогда серьёзно и не преследовали? В Германии или Испании с ними особо не церемонились, сразу ограничивая в определённых рамках, из которых те боялись выходить.
– А вы можете при разговоре не вешать сразу ярлыки, ребе? Или вы считаете, что евреев обижать грешно, а русских – не зазорно, их ведь много? Они разобщены, каждый живёт своим домой или общиной и поэтому с ними можно по отдельности делать всё, что угодно?
– Нет, я так не считаю, но ваши высказывания…
– Мои высказывания, – перебил Керенский Мазе, – лишь отражают степень заинтересованности в революции части еврейского народа. Но революция уже свершилась, вы получили долгожданную, по вашим словам, свободу. И что же? Я не вижу, чтобы