И вдруг услышал приглушенный смех.
– А она и правда забавная.
– Что?.. – сипло спросил он.
– Старушка твоя, ты прав, забавная. И вовсе не карга.
Он угрюмо свистнул носом и отвернулся к стоящим прямо перед его носом ножкам стула.
– Артур…
– Что?
– Я всю дорогу болтала как сумасшедшая… Что попало собирала… Надеюсь, ты меня невнимательно слушал… Да?
Он промолчал, но в темноте вспыхнули и уже не угасали сияющие голубым лунным светом белки глаз.
– Я боялась… я весь день боялась, что вечером… В общем, что ты окажешься таким же банальным, как и все.
У Артура дрогнули брови, и он облизал губы.
– Ты, видимо, что-то конкретное имеешь в виду?
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Ты боялась, что я возьму тебя силой?
– Сама была бы виновата. Я знала, куда еду и зачем. Ты меня хотя и приглашал не жить, а переночевать, но мне не стоило труда предположить, чем это может закончиться. Но мои опасения оказались… Словом, ты хороший человек.
Артур пожевал губами. Он, конечно, дурак, что пригласил ее. Ему тоже стоило принять во внимание, о чем ему будет думаться в метре от нагого девичьего тела. На близость он не рассчитывал тогда и не пошел бы на это сейчас. Хотя бы потому, чтобы не выглядеть сволочью – пригласил бездомную девчонку и тут же разложил ее, требуя плату за постой. Но лучше бы она его за это не хвалила. Все должно выглядеть естественно, а похвала такого порядка молодой мужской разум оскорбляет и требует сатисфакции.
– А почему ты думаешь, что эта опасность для тебя миновала? Я не гоню коней, потому что старуха очень чуткая. Я вот сейчас дождусь, когда снотворное начнет действовать, и…
– Какое снотворное?..
– Я ей в чай димедрола насыпал. Помнишь, в душ ходил?
В наступившей мертвой тишине он довольно обнажил здоровые зубы. Жаль, она их не видит через затылок.
Чтобы уснуть, он принялся мысленно прочитывать:
Все страсти, все любви мои возьми —
От этого приобретешь ты мало.
Все, что любовью названо людьми,
И без того тебе принадлежало.
Тебе, мой друг, не ставлю я в вину,
Что ты владеешь тем, чем я владею.
Нет, я в одном тебя лишь упрекну,
Что пренебрег любовью ты моею.
Ты нищего лишил сумы.
Но я простил пленительного вора…
Любви обиды переносим мы
Трудней, чем яд открытого раздора…
– Что ты сказала?! –