Долгое мгновение Лу пристально смотрела на крест и на меня, потом она взяла у меня тяжелое украшение и положила мне в карман. На душе тут же стало легче. Лед, сковавший мне грудь, чуть треснул.
– Доверяй своим инстинктам, Селия, – серьезно сказала Лу. – Бабетта не верила в христианского бога. Не знаю, почему она хранила этот крест, но наверняка у нее были на то причины. Сохрани его.
«Доверяй своим инстинктам».
Эти слова казались мрачными и тоскливыми, как деревья в парке Бриндель.
– Спасибо, Лу. – Я с трудом сглотнула. – Ты ведь вроде как должна была понять.
Она чуть напряглась, но я уже не могла остановить поток слов, рвущийся наружу. Не могла говорить медленнее. Слова прорвались сквозь трещины во льду и разбили его на кусочки, оставив лишь острые осколки.
– Ты была там. Вытащила меня из гроба сестры. Стряхнула с меня ее останки. Ты пошла за мной в те туннели, ведущие к Моргане, и ты видела, как я вышла оттуда невредимой.
– Никто не вышел оттуда невредимым.
– Значит, живой! – с жаром возразила я и посмотрела на нее. – После всего случившегося ты видела, как я вышла из тех туннелей живой! Ты видела, как я руками и ногами пробивала себе путь наружу, как вонзила иглу в Моргану! Ты! Не Жан-Люк или Рид, не Бо или Коко, не Фредерик, – уже громче заговорила я, чувствуя, как меня охватило горе, ярость, сожаление, обида и… растерянность. – Остальные… Они видят во мне куколку, которую нужно оберегать, поставить за стекло на самую высокую полку, но ты-то должна меня видеть иначе! – воскликнула я срывающимся голосом и показала ей зеленую ленту, повязанную на запястье. – Т-ты ведь вроде как моя подруга, Лу! Мне нужна была твоя поддержка.
Я тут же пожалела о сказанном. Ведь Лу и так моя подруга, а Жан-Люк – мой жених, а все, кто сегодня был в зале совещаний, прекрасно знали свое дело и хотели помочь мне. Возможно, не зря ко мне относились как ребенку. Сейчас я кричала и топала ногами, как самое настоящее дитя.
Лу долго смотрела на мою ленту.
К моему огорчению, она молчала. Она не стала возражать или ругаться; не стала советовать мне успокоиться и не плакать. Не стала она и вздыхать и просить вернуться в комнату. Нет. Она взяла меня за руку и крепко сжала ее, глядя мне прямо в глаза.
Солнце уже село. Сломалась еще одна ветка, и ветер закружил ее прах.
– Ты права, – сказала Лу. – Мне очень жаль. Прости меня.
Семь волшебных слов.
Семь сокрушительных ударов.
– Ч-что? – выдохнула я.
– Прости меня, – повторила Лу. – Я бы хотела как-то объясниться, но у меня нет оправданий. Нужно было рассказать тебе обо всем с самого начала… и ты уже сама бы решала, как поступать, а не я, и уж точно не Жан-Люк.
Она скривила губы, словно вспомнила о чем-то, и я поняла, что она слышала нашу ссору в библиотеке. Да, наверняка все слышали. Жар залил мне щеки.
– Он просто козел и вообще не понимает, что несет. Если бы тебя тогда не оказалось