– Думаешь? А мне кажется, он из тех, кто очень боится любых расставаний и перемен, а потом, стоит им случиться, мгновенно привыкает к новой обстановке. И до свидания. С глаз долой – из сердца вон, и все такое.
Я нахмурилась и перевернулась на спину, глядя в потолок.
– У меня тоже есть такое ощущение, – призналась я нехотя. – Но если Талвани достаточно трех суток, чтобы отбросить все, что нас связывает, то, знаешь… Лучше, если он сделает это сейчас, чем, скажем, еще через годик-два.
– Ты считаешь, он вообще не придет на корабль в воскресенье? – Бакоа лег на бок и подпер щеку рукой.
Я аж подпрыгнула.
– Что?! Нет! Мокки! Пока ты не завел этот разговор, я об этом даже не думала! Какого гурха!
– Нет, ну а что? – он пожал плечами и взлохматил и без того дыбом стоящие русые волосы. – Считай, мы с тобой выкинули его в естественную среду обитания. Он всю жизнь здесь провел, пока не связался с тобой. И впервые за долгие годы он снова… ну… полноценный. Может жить в свое удовольствие, а не как раньше, и при этом пользоваться всеми благами своего положения. А каковы его ближайшие перспективы в нашем обществе? Ввязаться в ограбление, которое ему с его богатством на фиг не сдалось и которое, как он говорит, «скучное», раз у него поначалу нет роли?
– Он бы сказал, если бы не хотел этого, Мокки.
– Да. Но, возможно, он только теперь понял, что не хочет.
Я вздохнула, выдернула из-под себя подушку и ударила ею Мокки, заставив его тоже перевалиться на спину.
– Твою ж мать!.. – невнятно взбрыкнул он под ней, потому что я держала ее так, будто хотела его придушить. На самом деле, конечно, вору хватило одного движения, чтобы отбросить и мою руку и подушку и вновь вернуться в эту позу царской наложницы – томную, на боку, с ладонью под щекой и взглядом из-под ресниц.
Мокки-фаворитка. В другом настроении я бы посмеялась над этим.
А сейчас. Я догадывалась, почему Бакоа так говорит о Тилвасе.
Самого Мокки слишком часто бросали. Кто молча, кто с улыбочкой и тысячей извинений, кто с плевком в лицо (фигуральным или нет). Этот страх – тебя оставят, тебя точно оставят, ведь на самом деле ты недостаточно хорош, и лишь вопрос времени, когда они это поймут, – был так давно и крепко вшит в личность Бакоа, что казался мне одной из его основных характеристик.
Грубо говоря, конкретно к Тилвасу это почти не имело отношения.
Вот только я с яростью обнаружила, что тоже боюсь – и ровно того же самого. Что мы – будто два камня, тянущих Талвани куда-то вниз. И образом жизни, и поехавшей психикой. И вообще… собой.
– Ты меня бесишь, – сурово сказала я Бакоа. – Все было хорошо, а ты пришел и теперь я не могу спать и страдаю.
– Ой, да хватит заливать-то, – он закатил глаза. – Будь все хорошо, тогда, во-первых, ты бы сразу отрубилась, а во-вторых – просто оборвала бы меня на середине мысли. А так – выслушала и не возражаешь.
Я