Она хотела было ответить, но осеклась, не доверяя себе: мало ли что сболтнет ее язык? За последний год она научилась осторожности. Ей пришлось овладеть искусством вести беседу так, чтобы не выдать истинных чувств, научиться притворяться живой, в то время как ей казалось, что она умерла вместе с Филиппом на том проклятом поле. Только ведь он вовсе не умер: стоит перед ней как ни в чем не бывало и спрашивает какую-то ерунду. В единый миг мир встал с ног на голову.
– И поделом, если так: я заслуживаю куда более сурового наказания, – заметил Филипп, подошел ближе и остановился в шаге от Софи.
– Вы заслуживаете более сурового наказания, – повторила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не выдал ее истинных чувств. Сегодня только злость.
Но вот ее ноздри уловили знакомый запах: мыло, кожа, одеколон… Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не расплакаться.
– У нас мало времени, – напомнил Филипп. – Не сомневаюсь, что нас обоих уже хватились.
Она вздернула подбородок. Вот тот невозмутимый, уверенный в себе Филипп, которого она знала, но минуту назад он показался ей таким ранимым – всего на мгновение, но она этого не забудет.
– В таком случае говорите, что хотели, – подхватила она его сухой тон.
Филипп быстро оглянулся на леди Клейтон, затем снова перевел взгляд на Софи и прошептал с таким искренним раскаянием, что она чуть не расплакалась:
– Простите, София, – вот что я хотел сказать.
– За что мне вас прощать? – с трудом выдавила она, губы не повиновались.
Он приподнял бровь, словно хотел спросить: «Разве не ясно?»
Провалиться ей на этом самом месте, если она позволит ему отделаться этим «простите»! Пусть объяснится. Прямо сейчас. Не говоря уж о том, что он назвал ее Софией. Почему? Раньше всегда говорил ей «Софи». Зачем этот официальный тон?
Софи расправила плечи, глубоко вздохнула.
– И это все, что вы можете мне сказать? – спросила она резко.
Его лицо напоминало маску.
– Я должен был принести вам свои извинения, и сделал это.
От ее печали не осталось и следа. Глаза Софи полыхнули гневом. Как смеет он обходиться с ней столь небрежно? Что, и ради этого он ее сюда вызвал? Этого мало! Ничтожно мало.
– Разумеется, но это далеко не все: я ожидала, что вы также объясните, отчего целый год делали вид, будто вас нет в живых.
Расправив плечи, Филипп провел рукой по груди.
– Этого я не могу вам сказать. – Он был мрачен, но голос его звучал решительно.
– Ответ не принимается, – ровным тоном произнесла она, однако ноздри ее трепетали.
– Прошу вас, Софи, – произнес он едва слышно.
Ах, все-таки «Софи»! И на том спасибо. Это, да еще знакомый запах укрепило ее в мысли, что рассудок она пока еще не потеряла: перед ней действительно стоял Филипп, а не какой-то самозванец. Сомнений больше не было. Она тряхнула головой, не заботясь о сохранности туго завитых локонов.
– Простите,