– Да, ну? Не притворяешься? Правду, говоришь? А знаешь, такое выражение…? – скалится он и медленно опускается на корты, звякая массивной связкой ключей. – Пойдешь за правдой, сотрешься до жопы, – расхохотался, выпучив глаза и, истеричным дурным голосом, дал своим коллегам распоряжение. – Вынести это говно в одиночку. Дело наживное… – обратился ко мне. – Ты уже совсем скоро к нам привыкнешь, – на последнем сплюнул на пол рядом с моей головой и, тут же поспешно удалился в коридор.
Меня резко подхватили за руки и, реально как мешок с говном и мясом вынесли из камеры и грубо поволокли по полу. А затащив в одиночку – наконец, в застекленную и с койкой – решили и вовсе избавить от одежды.
– Неееет! Что, вы делаете? Не наааадо! Не надо, я прооошу вас! Отдайте мои шмотки! Сукииии, че за беспредел происходит? Верните мне мою одежду! Я сказал вернииите! ААААА, нееееет!
– Не рыпайся, мразь! – один из двух охранников ударил дубинкой меня по и так уже проломленной башке и снял трусы.
На время отключился, а когда пришел в себя, то оказался один и абсолютно голый. Так продолжалось неделю. Барахло, мне так и не вернули. Избивали каждый день, залетая в одиночную камеру три раза, как по расписанию. Свет ночью не вырубался, а из еды давали только сало и селедку. Горячее спецом проливали или, показательно высыпали на пол, а воду буквально пару глотков предоставляли через день. Это были пытки. Меня ломали. Находился без воды, еды, изуродованный и голый. Из-за селедки и сала, живот адски скручивал и, отекал язык, распухнув во весь рот. Дышать было нечем. Да и не хотелось дышать… Не желал каждый день открывать глаза.
К концу недели, вечером ко мне зашел врач – противная и раздражающая с брезгливым взглядом страшная тетка лет пятидесяти – проведя осмотр, добротно бахнула зеленки на голову и, обмотав неаккуратно в два слоя бинтом башку, испарилась, даже не удосужившись справиться о самочувствие и вытереть с меня кровь. Мне вернули тюремную робу, но перед этим загнали в холодную баню, где в ведрах была ледяная вода.
Мол, хочешь, мойся – хочешь, зарастай мхом. Нас не ебет. Ебем мы.
После бани, принесли горячий чай и похлебку с двумя кусками белого хлеба. Выпил, все сожрал, вылизал до чиста, совсем не успев разобрать вкус еды.
Ни смотря ни на что, этот вечер показался мне самым счастливым и, я даже ненароком решил, что все закончилось.
Приемка подошла к концу.
Но, не тут-то было…
Уже на следующее утро, совершенно ясно понял, на что был расчет, когда ни свет, ни заря, вертухай заковав меня в обручи, повел в кабинет начальника тюрьмы.
Разве, закончилось? Нееет, Макс, все только началось. Трубить тебе шесть лет, от звонка до звонка. А тем временем лютая ненависть к Туману и Барину прожигала в недрах нутро.
Глава 13
Прежде, чем зайти в кабинет к Куму*(начальнику тюрьмы), конвоир, который меня сопровождал, резко с моей башни стянул повязку и, поспешно выхватив у рядом стоящего напарника папку с моим личным делом,