– Почему именно я? Я и ты! Ведь не Рыжий, ни Михася, ни те, кто еще был в доме, – в запале указывает на них пальцем, вызывая во мне приступ отвращения и зарождающегося к нему презрения.
– Ты не проспался? Тебя друг, похоже, еще плющит, – сплюнул в сторону, не имея желания продолжать с ним бессмысленный треп.
– Да! Меня ведет! Так как, мы отсосали! – делает характерный выпад бедрами.
– Не пыли! Завязывай и начинай думать. Я тебе еще раз повторю – нас не завалили, а значит есть какой-никакой шанс выбраться из дерьма. По истечению срока, вернемся к Барину обратно, – и при первой возможности, как предоставится шанс отыграемся, но это умозаключение я счел не воспроизводить вслух. – Ты у него не единственный, у которого за плечами будет ходка.
– Что за тюрьма?
– Белый лебедь.
Макс зажал голову с двух сторону и присел на корты, медленно закачавшись взад-вперед, сходу поняв в какой кабале увяз.
– Сука-а-а.
– Кот, в эти дни никакого движения. У Барина глаза повсюду, сам знаешь. Замочат не только тебя, но и срикошетит по близким. Ульянку… – с прищуром, заиграл желваками, – отправьте ее куда-нибудь, пока по твою душу не приедут.
Но, Макс не придав значение моим словам, подорвался с места и широким нервным шагом решил удалиться в закат.
Выразительно глянул на Михасю и тот поняв без слов, окликнул Кота, но каждый из нас получил от него в ответ:
– Идите вы все нахуй!
Скривился и выставил руку пацанам, мол, пускай катится. Возможно, ему понадобится день-два, чтобы смириться с неизбежным и прийти в себя.
Не успел развернуться к подъезду, как заприметил, что всеми известный кабан* (мерседес) заезжает во двор.
Пакостно оскалился, склонив голову вниз, так как без труда въехал кто в нем сидит.
***
Пристально наблюдал, как Виталя – водила Барина – с угрюмым выражением лица торопливо выполз из заведенной тачки, молча пожал руки парням и взвинченный пошел на меня.
– Я разве не предупреждал тебя? – он сходу решил вцепиться мне в глотку.
– Смысл сейчас это мусолить? Че ты приперся? Папашка не заругает?
– Не суйся никуда. Не вздумай, иначе, труп. Я слышал его разговор. И, думаю, уже с этой минуты за тобой хвост, – в глазах напротив ворочалось откровенное сожаление вперемешку с сочувствием.
К моему удивлению водила Барина и впрямь за весь период нашего сотрудничества с его начальством, искренне проникся к моей персоне, чем сейчас доказывал на деле, ставя в известность уже и так об очевидном. Не только этот его поступок, который явно шел в противовес указаниям Центрового и заслуживал моего уважения,