Осмотр занимает много времени, но вокруг царит такая суета, что поначалу я едва замечаю, как наступает вечер. Но все же даже я постепенно начинаю терять терпение. Кроме того, заняться мне нечем – больничную газету я почти выучила наизусть. Прекрасный вид на город, пусть и покрытый слоем пыли и песка, больше не успокаивает. Очень хочется принять душ – я лишь смогла умыться и взять чистый халат вместо порванной грязной рубашки, но на мне до сих пор шорты, которые липнут к телу.
Интересно, Сьерра уже закончила? Ей разрешат выписаться или оставят в больнице под наблюдением? Я лезу в карман за телефоном и включаю его в первый раз после аварии. Внезапно осознаю, что не позвонила маме, и меня накрывает волной стыда и тревоги. Я все еще чувствую себя вымотанной, но это не оправдание. Разблокировав телефон, понимаю, что мама написала мне сообщение:
Мэйси, дорогая, буря была ужасной для этого времени года. К счастью, мы с Гарри находились дома, а не на улице. Ты в безопасности? На работе или в квартире? Пожалуйста, отпишись кратко, когда увидишь сообщение. С твоим папой все в порядке, он сейчас в Техасе. Он просил меня напомнить, как мы гордимся тобой. Он настаивал на этом. Люблю тебя.
Не раздумывая, печатаю ответ. Чувствую себя так, будто меня не то парализовало, не то оглушило.
Спасибо, мама. Вам обоим. Со мной все хорошо, я в Уайтстоун, но скоро поеду домой. Рада, что у вас все хорошо. Люблю вас. Обнимашки от меня Гарри.
Сообщение уходит, и будто разрушает стену, о существовании которой я не подозревала. На глаза наворачиваются слезы, меня душат рыдания, и приходится снять очки, потому что я не могу успокоиться. Этот день, последние несколько часов, а может, последние несколько месяцев невыносимо давят на меня.
Мама живет неподалеку от Финикса. Это пригород, но все же достаточно близко, чтобы с ней могло что-то случиться. Она могла гулять с нашей собакой, а я здесь от скуки уже несколько раз пролистала газету…
– Я забыла о тебе, мама, – задыхаясь, говорю я.
Смесь стыда, вины и тоски по дому сжимает грудь, и я не сопротивляюсь. Подтягиваю колени к груди, кладу на них голову и позволяю слезам течь, в надежде, что это поможет пережить случившееся сегодня. Мне нужно выплеснуть эмоции и мысли, которые смешались внутри. И не надо разбираться, почему. Иногда причины не имеют значения.
Все в порядке. Я много смеюсь и много плачу. Правда, обычно не плачу при посторонних, это неудобно. Когда ты смеешься, что-то отдаешь, когда плачешь, что-то берешь. Это сложно и тяжело, особенно объяснить причину другим людям. Смех – это мой щит, а слезы обнажают слабость. Несмотря на то, что плакать естественно, не каждый готов это принять.
Мама однажды сказала:
– Неважно, почему приходят слезы, и неважно, сколько их. Однажды они должны пролиться.
Если представить, что каждый момент, который