Исаевские. Юлия Пронина

внутрь. В центре комнаты стояли стулья, а на них гроб. Поленька… не пытаясь остановить слезы, медленно двинулась к ней, чугунные ноги как корнями приросли к полу, захотелось кричать от увиденного. Деревянный с черными отделками, внутри обитый бордовым бархатом, контрастно смотрелся с белоснежным свадебным платьем подруги. Вот она, совсем близко, вот моё яблочко. Словно королева зимы лежала неподвижно, такая же красивая и безмятежная. Белокурые локоны аккуратно уложены, слегка розоватые щеки, брови на оттенок темнее цвета волос, закрытые глаза. В моей памяти она всегда улыбалась, строила глазки и наклоняла голову набок. Всегда смотрела с вызовом, спрашивая: «А что мне за это будет?». И сейчас, молчаливая Мадонна, которую не тревожат больше разговоры о даре, парнях, шалостях. Теперь её сон длинной в вечность. Прости меня, Поля, прости за то, что разрушила нашу дружбу. Прости, что ни разу тебе не позвонила после смерти бабушки, а вот теперь стою и кошки скребут на сердце.

      Нежданный поток невидимых иголок ударил по щеке, напомнив, почему я уехала и не приезжала. Бей меня, Поля, бей, я заслужила. Метель за окном взревела, фотография упала со стены. Свечи потухли, лишь ты да я. Знала, что ты ждёшь меня, знаю, что подашь знак. На фотографии запечатлен Кирилл с тобой, ты улыбаешься, а он смотрел на меня уже тогда. И снимок как напоминание о том, что было сделано. Стало еще холоднее, спина покалывала от холода, за спиной гроб. Мне нужно обернуться, нужно пропустить удар сердца и не испугаться. Медленно кладу фотографию на подоконник, поворачиваюсь к тебе и в свете уличного фонаря вижу пар из твоего рта.

      Бабушка рассказывала, что дух ведьмы остаётся в доме еще семь дней. Первый день едва слышно, почти как смерть обычного человека. Второй день порывы ветра. Твоё сердце остановилось сегодня, откуда у тебя такая сила. Карачун призовёт тебя, ответишь ли ты на зов его? Или встанешь кровью к своему роду?

      По поверью, женщины нашей крови могли обращаться к богу зимы за желанием раз в год, он его исполнял. Однако, после смерти ведунья либо шла на зов его, становясь упырём, либо душа её находила утешение в саду забвения. Это лишь красивое название для нашей судьбы, бабушка называла то место адом, я же склонна думать, что это среднее между адом и раем. В рай с нашей кровью никогда не попасть, как злая шутка предков, решивших иметь силу. За ту силу расплачиваемся и поныне. Как повелось в нашем роду говорить, нехай в аду, зато все вместе. Упырём никто не становился, верилось, что выдумки это.

      Кроме того, Исаевские ведьмы всегда с даром, а мы их потомки, от крови кровь, от ведьмы ведьма, у всех голубые глаза и сила. Моя семья попыталась разорвать круг, уехав в город, бросив свою землю, затем умерла бабушка и я вернулась. В городе же я приноровилась использовать шепот, так часто, что и потеряла нить, когда внушала людям свою волю, а когда мы просто разговаривали. Не слушала ни бабушку, ни маму, что сила буйствовала, думала лишь о себе. Часто бабуся звонила, но я лишь бросала трубку, абсолютно не желая слышать правду. А с Полей так и вовсе пути разошлись, и никакая свеча на подоконнике