Она вгляделась в бледное лицо притки, озаботилась;
– Да ты, похоже, не помнишь ничего?
Айша вновь кивнула. Она на самом деле мало что могла вспомнить. Помнила, как Бьерн уложил ее в телегу, как чьи-то руки ворочали ее с боку на бок, как во рту очутилось что-то вязкое и горькое, а потом все исчезло, уцелел лишь голос Тортлава: «Не ее беречь надобно – от нее беречься… »
– Тебя к нам принесли два дни тому назад. Бьерн просил отца приютить тебя, покуда не излечишься. Велел тебя в избу не впускать, держать от людей подалее, вот мы тебя и уложили в погребе. А еще потом сказал отцу, что ты наверняка за скотиной будешь хорошо присматривать. Отец потому лишь и согласился тебя оставить, что Бьерн зазря врать не станет.
– Бьерн? – Айша удивилась своему голосу, обычно глухому, отчетливому, а теперь слабому, словно мышиный писк.
Милена мечтательно улыбнулась, ее белая, как молоко, шея чуть порозовела.
– Бьерн далее пошел. Его нынче в Альдоге, знаешь, как ждут. Сам князь ждет. Да что мы тут попусту болтаем – дел у меня невпроворот. Иди, оправься, причешись, лицо умой, да со скотиной помоги. Порося еще не кормлены, не поены, а скоро и коров доить пора…
Она заторопилась к дому – высокой избе, приподнявшейся над землей в четыре больших бруса, с покатой, почти круглой, земляной крышей.
Айша смотрела ей в спину – на ее прямые плечи, длинную шею, широкие, плавно покачивающиеся бедра, – и ощущала себя кем-то вроде той пугливой курицы, с морщинистыми лапами и красными веками.
Перед влазом Милена остановилась, оглянулась: – Ты в избу не входи. Отец не велел пущать тебя. Тут покуда постой – я тебе воды да рушник[34] вынесу. А коли по нужде надобно, так вон, за баней яма есть…
За день Айша успела намаяться с хозяйской скотиной, которой у старосты оказалось немало – две лошади, пять коров, восемь коз с козлятами и два бородуна-козла, четыре толстых порося. Имелось множество кур, уток, три серых ленивых гуся да еще пара огромных кудлатых пастушьих псов, с колтунами в длинной серой шерсти и выпирающими тощими ребрами. Вся живность явно нуждалась в присмотре – коровы обросли болячками на ногах, хвосты у лошадей, похоже, никто никогда не чесал, один из поросей поранился – рана гноилась, привлекая мух и червей.
Против коровьих болячек Айша знала верное средство, его пользовал еще ее дед Батаман[35], большой знаток всяческих животных хвороб. Не поленившись, Айша сходила в поле, сыскала корешки чистотела, надавила из них белый сок в маленькую кринку, добавила растертый в пыль гриб-пырховик, молвила над кринкой нужные слова и смазала ноги всем буренкам.
Покуда она работала, оба пса неотлучно ходили за приткой, изучали ее недоверчивыми волчьими глазами. Один оказался совсем близко. Айша протянула руку, почесала жесткую собачью шею. Пес замер. Другой настороженно оскалил зубы. Айша сильно поскоблила пальцами собачью спину, потом круп. Пес застонал от восторга, присел, принялся дрыгать задней лапой, словно