– Принялись парус подымать, открыли квартердек[80], а там – она. Свернулась меж мешками со шкурками, головой зарылась в тряпки, хрен разберешь – живая иль мертвая… – объяснял примолкнувшему варягу Энунд, – Сперва шарахнулись от нее, потом, как разглядели, думали за борт выбросить. Скрутили было, так она ж не дается – царапается, кусается. И орет, как выпь ночная: «Бьерна спросите – он меня купил! » Вот, покуда суд да дело, ход и сбросили…
– А вокруг ты поглядел? – Разъяснения Бьерна не устроили. Ткнул рукой на темнеющий за кормой мыс. – Кабы я твоей расшиве зад в щепу раздробил, не девка – ты сам за бортом бы плескался.
– Так ведь не раздробил же… – выкрутился Мена.
– Так еще могу, – пригрозил варяг. Подтверждая его слова, Слатич засмеялся, закивал:
– Это мы запросто, только скажи! Избор тоже улыбнулся.
Хорош был Бьерн иль плох, однако говорил он верно. Энунд сглупил, ему б повиниться, а он еще и отбрехивался, мол, я не я и лошадь не моя. За такие выходки иной может и в лоб дать.
Бьерн драку затевать не стал. Задумчиво постучал пальцами по обтянутому кожаными штанами бедру, обошел девку кругом, поинтересовался у нее:
– Зачем увязалась? Что было – кануло, сама знаешь…
– Я не увязалась…
Она тоже не собиралась виниться – по голосу было слышно. Скоре наоборот – дали б ей волю, так еще и укусила б…
– Я спала тут!
Ее ответ озадачил Бьерна. Обрадовавшись, что гнев варяга прошел стороной, Энунд отступил ему за спину, притих, не влезая в разговор. Зато прочим воям послушать, что скажет найденная девка, было куда интереснее, чем внимать перепалке двух своих вожаков. Навострили уши, подобрались ближе. Позади Избора тоже скучились его вой, сопели, отдувались, слушали.
– Что, тебе на берегу места мало было? – Похоже, невозмутимого Бьерна наконец-то зацепило – даже голос изменился, заурчал рассерженным зверем.
– Почему мало? – Девчонка поняла, что бить не будут и за борт выбрасывать, скорее всего, тоже. Отлепилась от мачты, поправила сползший с плеча рваный ворот рубахи, вытерла нос рукавом: – Я б жила, да только ты меня купил, а где жить – не сказал. В амбаре да конюшне – князь не велит, в дворовой избе тесно – ткнуться некуда. Я к Рейнару ходила – так он всего на одну ночь пустил. Что мне, в лесу, что ль, хорониться? Так ведь опять, ежели что случится, на меня скажут – убивца, мол, воровка… А тут, – она ткнула рукой в забитую товарами яму квартердека, – тепло, сухо, мягко. Досками закроешься, и все… Откуда мне было знать, что вы нынче в море уйдете? Весь травень простояли и вдруг, на тебе, до свету снялись!
По одобрительному гулу за спиной Избор понял – воям девкины речи понравились. Многие, собираясь в спешке, думали так же, только сказать не могли – долг не велел.
– Выходит, во всем я виноват? – насмешливо поинтересовался Бьерн.
– Так ведь не я же! – заявила