– Божья милость? – переспросил он, подавшись к матушке через стол. – А не вы ли, мадам, уверяли меня в том, что Господь был милостив ко мне всегда, и те испытания, что Он посылал, тоже были милостью, но тайный смысл этих милостей смертным умом не постичь?
– Что вы хотите этим сказать, Шарль?
– Только то, что увязнуть в осаде под каким-нибудь Осером, или под Труа тоже может оказаться непостижимой Господней милостью! И, может быть, он снова решит меня испытать, подарив следующую победу пусть не англичанам, но, скажем, Филиппу Бургундскому! Что вы так смотрите, матушка? Вы недовольны? Считаете, что я богохульствую? Но вот сидит сир Аркур, давайте спросим его, так ли уж я неправ, сомневаясь в своей способности постичь Господень замысел? Ответьте нам, ваше преподобие, что вы обо всём этом думаете?!
Кристоф Аркур, епископ Шартра важно раздул щёки.
До сих пор к нему редко обращались за советом. В придворной братии епископ был тем, что называется «ни то, ни сё» – достаточно родовитый, слишком осторожный и не слишком амбициозный, чтобы прибегать к помощи интриг. Месяц назад, после окончания процесса по признанию Жанны Божьей посланницей, он остался в числе воздержавшихся и по сей день достаточно открыто сомневался в природе тех якобы небесных голосов, о которых было заявлено. «Я не говорю, что нашего короля обманывают, но, возможно, Дева обманулась сама», – говорил он, играя интонациями так, чтобы не было понятно осуждает ли, или по-отечески сожалеет. Но в глубине души епископ осуждал. Сам не мог понять, почему вдруг, но никак не верилось, что Господь со всем его могуществом явил себя вот так запросто обычной крестьянке! И явил не ради религиозного экстаза или какой-нибудь мелочи, вроде священного камня или святого источника, а ради дела, касающегося короны! Поэтому теперь, когда дофин к нему обратился, сир Аркур поспешил воспользоваться случаем, чтобы разъяснить на фоне королевских сомнений и свои собственные.
– С полным основанием могу сказать, что изо всех присутствующих здесь, ваше величество единственный, к кому милость и воля Господа нашего могут быть обращены непосредственно. Но вы правы – как была права и её светлость – говоря, что особо любимых своих чад Всевышний испытывает строже других. Строже и мудрее. Ибо для простого смертного всякие невзгоды и болезни уже есть испытание, тогда как своему помазаннику Господь может послать в искушение и благость. Чудесное везение, небывалая удачливость, даже приход нашей Девы – всё можно считать испытанием Господним.
Герцогиня Анжуйская громко фыркнула, и епископ притих. Но гневный взгляд, брошенный Шарлем на матушку, не дал ему потерять самообладание. Трудно сказать, догадался ли сир Аркур, что дофин панически боится открытой войны, или просто чутьём искушённого царедворца понял его потребность в сомнениях, но, когда он заговорил