После тихого часа детей собрали и поделили на тех, кто будет рисовать плакат, тех, кто поставит сценку и споет песню. Кузнецов предпочел заняться плакатом, потому что ему с детства говорили, что слух у него, будто медведь на ухо наступил. Рисовать получалось гораздо лучше и порой, чтобы отдохнуть от общения с людьми, парень закрывался в своей комнате, брал в руки блокнот и рисовал все, что видел вокруг.
– Тош, бери с собой Дашу, Полину и Свету. Там, в каморке есть кисточки и всякие штуки для рисования, найдешь!
«Тош», – набатом отдавало в голове. Так называла его только мама, по-доброму, слишком тепло, нежно. Именно эта форма его имени ассоциировалась с уютом и материнской заботой. Елена Владимировна была строгой консервативной женщиной, которая растила мальчика в одиночку. Семья Антона потеряла отца, когда мальчику было три года и после этого момента парень рос под присмотром матери и бабушки, иногда вспоминая об отце, чьих советов ему часто не хватало, от которого ему передался высокий рост, характер, уважение и любовь к единственной женщине в их семье. Кузнецова старшая пыталась дать своему ребенку все: любые спортивные секции, занятия с репетиторами, изучение иностранных языков и поездки за границу. За все это Антон был очень благодарен ей, зная, что у большей половины детей страны таких возможностей нет.
Студент не успел ничего ответить, как Влад убежал к другим детям. Из мыслей его вывела маленькая девочка, которая дергала парня за футболку.
– Мы идем? – Поинтересовалась школьница, сильно задирая подбородок к верху, чтобы встретиться с ним глазами.
Взяв за руки девочек, чтобы никто не потерялся, Антон двинулся в сторону каморки. Узкое маленькое помещение озарилось светом и просунув голову в проем, Кузнецов больно ударился об потолок.
– Ай! Чего такие потолки низкие?! – Возмутился он, потирая рукой ушибленное место.
Девочки, стоящие позади, засмеялись. Вытащив все необходимые принадлежности, вожатый вместе со школьницами расселся на полу актового зала, и они стали рисовать огромный красный динамит, который гласил всем: «Берегись, а то взорвется!». Выводя ровные буквы, парень задумался над тем, что еще никогда не сидел на полу, не рисовал заплесневелой гуашью бомбу, и никогда не общался с такими экстравертными людьми, как Влад. Если Пеликанов был для Антона батарейкой, то Никифоровского можно было сравнить с солнечной батареей, которая, практически из ниоткуда берет свою энергию на существование. То, как он находил со всеми общий язык, бежал, разрываясь на пятнадцать человек и пытался всем помочь – удивляло Кузнецова. Еще больше, он не мог понять, как Владик запомнил, что у Леры аллергия на клубнику, Света не выходит на улицу без крема от загара, а Диана не любит заплетать косички и смеяться по утрам. Следить за этим парнем было одно удовольствие, конечно, когда он не занимался нравоучениями,