До завтрака жена и теща распугали на участке своими голосами всех птиц. Звали Марика. Напрасно. Кот исчез бесследно.
– Может, опять на дерево забрался? – с испугом смотрела на Диму Варвара Кантемировна.
– Тогда бы орал как резанный, – спокойно ответил Дима, запивая жирный кусок буженины крепким кофе. – Вернется, если соседи все же не утопят.
– Дима! Василёк! – взвилась жена. – Как тебе не совестно! Марик ведь не знает, что залезать на деревья нельзя.
«Да? А он знает, подлец, что редкие деревья, вот этими самыми руками выращенные, тоже пилить нельзя?» – хотел спросить Васильков, но, конечно, промолчал.
– Шутка. Пойду, поищу.
Искать, разумеется, не стал. А кого искать? Если верить надписи на отраве – «Труп крысы превращается в мумию, а потом исчезает и она».
Интересно, от Марика еще что-нибудь осталось? Например, хвост. Или тоже, того, растворился без остатка? Неплохо было бы сохранить что-нибудь на память. Впрочем, ну его к черту, одна пакость была от этого кота.
Так, покричал в лесу до приличия. Вернувшись домой, изобразил на лице скорбь, развел руками:
– Как в воду канул.
– Типун тебе на язык, – отреагировала жена, как-то нехорошо посмотрев на Диму.
– Ты чего косишься, – зарделся Васильков. – Я-то тут причем?
Супруга опустила пытливые глаза:
– Может, змея укусила?
– Укусила, приползет. Коты не сразу от гадюк подыхают.
– Дима!
От расстройства у жены случился страшный аппетит, а у тещи наоборот – пищевая апатия.
Отказывалась принимать даже пироги с грибами и луком. Без какой-либо заинтересованности поставила разогревать на плиту вчерашний борщ, который накануне сама варила и сама же нахваливала.
Не дождавшись, когда суп закипит, супруга сунула в кастрюлю нос:
– Не борщ, а праздник объедения, свекольный Хэллоуин.
– Как вы можете думать о желудке, когда пропал член семьи! – вытирала слезы Варвара Кантемировна.
– Найдется, – облизал приготовленную ложку Дима. – Куда он денется от заботливых и всепрощающих родителей?
Жена в сердцах бросила половник. Она так и не поняла – шутка это мужа или нечто другое. Пока раздумывала, борщ на плите забурлил, побежал через края. А ведь не хотела в такую жару доводить до кипения. Пришлось ставить на траву остывать.
Ели молча. Дима полез за добавкой. Подцепил половником что-то объемное в капусте. Свинина. Нет, не похоже.
– Мама! – я же просил не класть в борщ лук, а тут целая головка. У меня же гастрит.
– Вчера кушал и ничего, – равнодушно ответила с крыльца теща, пристально всматриваясь вдаль. – И не клала я никакого лука.
– А это что? – разгреб в своей тарелке овощной клубок Васильков.
– Тебе