пару формальных допросов, и тебя отпустят. Поедешь на родину и будешь жить. Только не попадайся больше мне и моим. Вот как-то так. В этой жизни у каждого человека должен быть шанс, и я тебе его даю, дочка, только сделай правильный выбор», – с этими словами он отдал ей документы и пистолет с вынутой обоймой. Затем протянул обойму… «Прощай!» – он повернулся и пошёл к своим. За спиной сухо щёлкнул затвор. «Ещё одна дура, что же вам неймётся в спину стрелять? А могла бы жить, да жить, деток рожать. Дура, ей Богу дура», – подумал он, не оборачиваясь, продолжая спокойно идти дальше. За спиной послышался звук падающего тела. Его друзья не промахивались никогда… Господи! Когда же закончится человеческая дурость? Когда люди станут людьми, а не скотами, желающими только одного – убить себе подобного? Устал. Устал я от человеческой дурости. Хотя я сам такой. Такой, как все…

      Барчук наполнил ванную водой и, под её шум, пришло ещё одно из воспоминаний о недавних событиях.

      Часть III. Заяц

      …Рука головного предупредительно поднялась вверх, показывая пальцами направление опасности. Все моментально замерли. Заяц, подумал он. Через минуту вместо зайца показалась голова собаки, а затем и сам пёс. Он с радостью подбежал к нему, как к самому ближнему, и стал неистово размахивать обрубком хвоста и облизывать ему лицо. Все напряжённо ждали решения. Привал, знаком показал он. После того, как все собрались, послал трёх человек по разным направлениям в охранение.

      – Барчук, что делать, он нам не даст нормально передвигаться, может привязать его тут, убивать жалко?

      – 15 минут отдых, там посмотрим.

      Пёс, а это был довольно большой чёрный терьер или по-другому «собака Сталина», словно влюблённый глядел на него умными большими глазами и не отходил. «Что, брат, есть хочешь, голодный? Голодный. Я и без тебя знаю, что голодный. Что же мне делать с тобой прикажешь, а?» Он устало достал банку и открыл её. С помощью ножа выложив всё её содержимое на свежую зелёную траву, весна была в самом разгаре. Сам взял маленький сухарик черного хлеба и, положив себе в рот, произнёс: «Ешь, дружище, ешь». Собака, поняв, что это ей, подошла, принюхалась и почти не жуя, проглотила всё. Это была его последняя еда, а впереди минимум сутки пути. Он осторожно подрезал кочку, приподнял в одной стороны и загнал в землю смятую банку и крышку. Затем всё привёл в прежний вид. После этого нанёс новый грим, взамен слизанного псом, себе на лицо и дал команду двигаться дальше.

      Через день они были на месте. Пёс всё это время шёл в отдалении за ними, словно понимая, что он лишний и мешает приютившим его людям. Их уже ждали. Два человека проводили их до руководителя местной обороны. Впервые поев за эти дни и отдохнув, они в сопровождении проводника пошли на задачу, ради которой они тут и были.

      «Скрипка, запроси последнюю теплосъёмку», – он назвал свой и несколько квадратов впереди. Впереди было открытое поле, за ним брошенная жителями деревня. Она была на стыке двух противостояний, поэтому её постоянно кто-то обстреливал. Если там кто и находился, то только корректировщики