– Чукча не боится комаров. Пора отмечать вхождение Эпикура в национальность.
– Комаров ни к чему, а вот словить бы Кондора…
– А товарищ Кондор на конференции уже которые сутки, – салютовала Тея-большая.
– Он на конференции с докладом, который готовили все.
– Он сделал правильно, – твердо произнес Змей.
– Он лег на амбразуру за всех, – пробормотал Е. Бучкиц.
– А мы все выпьем за него одного. Мы мушкетеры ректората. Один за всех, все за одного. – Змей Горыныч, сам того не зная, попал в точку.
– Мы делаем все правильно. На поминках все должны быть пьяные. Комар должен быть пьяный. – Борода поставил стакан с водкой на торшер, где клубилась туча комарья. И ничего не пролил. О, жест Эпикурейца!
– Да там вовсе не водка, – скептически уронил Комбрат.
– Недоверие – свойство низких натур, – изрек умный Старший Дипломник. – Борода все делает правильно.
– Борода – руководитель не твоего диплома.
– И Попутчик – руководитель не моего диплома. Тут я смело могу сказать, что он делает все неправильно.
Митюля Попутчик покоился в объятиях Морфея и не нашел больше места поникшей голове, кроме как на коленях у Теи-большой. Исходя из своих интересов, он покоился правильно, но это шло вразрез с интересами Дипломника. Тея-большая была светловолосая, худенькая, напоминала средневековую пани полячку. Тея-маленькая, по возрасту на полгода младшая, имела наоборот темную стрижечку и синие глаза и напоминала болгарку. Но это же все славянские народы, они очень родственные…
Глядя на них, можно было спорить: больше ли у Теи-большой ума, чем у Теи-маленькой красоты. Но для выяснения пришлось бы применять плавающий индекс – или идентификатор? – ибо они обе были красавицы и умницы. И вообще, они были неразделимы и даже голову Митюли несли по очереди. Не срывая графиков сдачи чертежей и расчетов, умели внести гармонию даже в такую рутину, как затянувшийся банкет.
Но если они что-то и вносили, Дипломник, напротив, много чего не выносил, его иной раз выносили самого. Например, ему было трудно вынести безразличие Митюли к тому предмету, на котором он лежал. Дипломник, как поэт, слишком остро воспринимал действительность. И это порождало напряженку.
Патетический рывок Старшего Дипломника в сторону торшера повлек за собой грохот бутылок и всеобщий крик. Задетый за живое календарь повис в банкет оторванным конем. Стакан Бороды на торшере даже не шелохнулся.
– А как мы тихо умеем веселиться! – Борода извлек стакан и эффектно оприходовал. – В сущности, мы делаем одно дело. И умеем его делать хорошо.
– Митюля вовсе нам не Попутчик! А собака на сене… – упорствовал Дипломник.
Тея-большая уловила определенный магнетизм и устала. Она продела руки под голову Митюли, чтобы передать эстафету Тее-маленькой, а в это время у нее в руке был стакан, получилось, что голова Митюли плавно перекатилась со стакана на колени