– Спасибо, Таня, – поблагодарил хозяин кабинета. – Поставьте на тот столик. – Вы свободны. Ко мне пока никого не впускать.
– Юрий Тимофеевич, давайте присядем в кресла, так будет удобнее.
Генерал снова встал. Был он выше отца, но в плечах не широк и такой же худой.
– Может быть, коньяку? – он вопросительно посмотрел на отца.
– Спасибо, нет, – благоразумно отказался отец.
– Тогда давайте пить чай и к делу.
Генерал помешал чай, стараясь не звенеть ложкой.
– Вы до вашего ранения находились в Тегеране?
– Да, по заданию ЦК, – счел нужным пояснить отец.
– Кстати, как сейчас ваше здоровье?
– Откровенно говоря, не очень. Голова дает знать себя.
– Значит сапожник без сапог, – улыбнулся генерал.
– Почему без сапог? – не понял отец.
– Ну, я слышал, ваш сын творит чудеса. Вот вашего родственника, говорят, вылечил.
– Чудес, товарищ генерал, не бывает. В природе все подчинено определенным законам. Я материалист.
Отец про себя ругнул дядю Павла за болтливый язык. Небось нагородил бог весть что, – с досадой подумал отец.
– Да, к сожалению, чудес не бывает, – согласился генерал. – Но всё же сын ваш как-то лечит?
– Понимаете, товарищ генерал…
– Фаддей Семенович.
– Понимаете, Фаддей Семенович, к нашему огорчению или к счастью, сейчас я уже и не знаю, природа одарила моего сына определенными способностями. Его особая энергия благоприятно воздействует на пораженные очаги, быстро заживляет раны, снимает болевые ощущения. Вот вы говорите, сапожник без сапог, а ведь если бы не сын, вопрос, сидел ли бы я сейчас перед вами. Но, повторяю, никакого чуда здесь нет. Я пытаюсь понять природу этого явления и нахожу массу примеров в научной литературе исцеления методом наложения рук, хотя четкого объяснения этому нет, есть только попытки объяснить.
– Лично меня вполне устраивает ваша позиция. Честно говоря, прежде чем решиться на этот разговор, я покопался в вашем досье, простите за такую откровенность. Здесь мы неисправимы, работа такая, – улыбнулся Фаддей Семенович, заглядывая в глаза отца. Улыбка у него была жесткая, взгляд тяжелый. Глаза его ощупывали собеседника, изучали, сверлили, пытаясь пролезть в самую душу, и держали в напряжении.
– Мне скрывать, Фаддей Семенович, нечего. Моя анкета чиста.
– Знаю, Юрий Тимофеевич. Но часто чистая анкета еще ни о чем не говорит. Чтобы понять человека, лучше с ним поговорить, правда, еще лучше с ним пуд соли съесть, – генерал снова улыбнулся, но на этот раз улыбка вышла более приветливой, может быть потому, что чуть потеплели глаза.
– Я удовлетворен нашей беседой. Теперь суть, – Фаддей Семенович чуть помедлил, словно еще раз взвешивая, стоит ли собеседник его откровения, и продолжал:
– У меня есть дочь. Она больна. Мы испробовали кажется все, что только можно. Ничего не помог�