Командосу нравилась фамилия Германа, она звучала для него как прозвище или как позывной.
– Сколько бы я не мордовал этого кренделька, он плакал, харкался кровью, умолял о пощаде, но… Так и не заговорил! – Почти что восхищаясь продолжал Командос. Ему определённо нравилась вся эта сцена.
Герман пристально всмотрелся в распухшее синее лицо Николая. Тот больше не отводил взгляда, как это было в день их первой встречи. Но в нём читались отчаяние и обреченность, смирение со своей участью.
– Николай, вы можете говорить? – в голосе Германа проскользнула едва заметная нотка беспокойства. Но не за состояния в котором сейчас находился Николай, а за то, что он мог таки что-то выболтать Командосу и его подручным, и за то, сможет ли он теперь говорить вообще.
Николай поводил губами, с которых тонкой липкой струйкой стекала на футболку кровь и едва заметно отрицательно покачал головой. Пол вокруг стула, к которому он был примотан серым скотчем, был усеян обломками зубов и брызгами крови.
– Я не за это тебе плачу! – Герман бросил гневный взгляд на Командоса.
Тот лишь ухмыльнулся и пожал плечами.
– Полегче, Кит! Ну, перестарался малость, увлёкся. Бывает!
Спорить с ним не имело никакого смысла.
– Вы сможете писать? – Обратился Герман к Николаю.
– Конечно сможет! – заверил Германа Командос, – ты ведь сможешь, парень? – громко произнёс он в самое ухо пленника.
Николай вздрогнул и отшатнулся, ожидая очередного удара по лицу, но его не последовало. Вместо этого Командос громко расхохотался в очередной раз.
– Оставьте нас! – потребовал Герман.
Командос прищурился и недобро посмотрел на него. Но Герман был для него опасным игроком, чьей силой были деньги. К тому же он был одним из его самых дорогих клиентов, поэтому вояка махнул рукой помощнику:
– Пойдём, освежимся! – весело произнёс он снимая окровавленные перчатки и бросая их в урну.
– Оставьте нас наедине! – возмутился Герман кивнув в сторону техника.
– Он работает! – жёстко отрезал Командос, после чего кивнул технику.
Тот понимающе кивнул в ответ и надев большие чёрные наушники, включил музыку и отвернулся к мониторам. Командос со вторым бойцом вышли прикрыв за собой дверь.
Герман осмотрелся,вспоминая с какой стороны установлены камеры видео наблюдения, после чего встал, подкатил кресло вплотную к Николаю поставив его так, чтобы заслонить собой обзор. Взяв со стола ключ от наручников, Герман освободил руки пленника. На его запястьях обозначились багровые кровоподтёки и ссадины. Николай принялся медленно растирать их приводя в чувства онемевшие кисти рук и пальцы.
Герман сел в кресло и положив свой портфель на колени достал из него стопку листов чистой бумаги и автоматическую ручку. Одновременно с этим он ощутил, как внутри него кто-то истошно вопит, бьется и терзает то, что у других