Ши ощутил легкое раздражение, выслушивая эти хлесткие обвинения, поэтому его ответ прозвучал резко:
– По-вашему, если люди хотят спокойной жизни, они преступники. Я достаточно хорошо знаю историю – нет, я достаточно хорошо знаю жизнь, – чтобы понимать: для людей единственная надежда на выживание заключена в этой обособленности от остальных рас, надежда восстановить все то, что было потеряно за последние две тысячи лет. Быть может, тогда люди поумнеют настолько, чтобы не потерять все во второй раз. Они ведь почти полностью уничтожили себя в Великих войнах постоянным вмешательством в дела других и собственным болезненным нежеланием жить обособленно.
Смуглое лицо Алланона окаменело.
– Я прекрасно знаю, к каким гибельным последствиям привели эти войны – плоды властолюбия и жадности, – которые человеческая раса вынуждена теперь расхлебывать по причине собственной беспечности и поразительной недальновидности. Все это было давным-давно, но что изменилось? Ты думаешь, люди могут начать все сначала, Ши? Так знай – есть нечто неизменное в человеческой природе, и во власти всегда таится опасность, даже для расы, почти полностью уничтожившей себя. Великие войны прошлого стали историей, войны народов, правителей и патриотов, те последние войны за абсолютную, непререкаемую власть. Но сейчас перед нами возникла новая опасность, и никогда еще не было более сильной угрозы самому существованию народов! Если ты думаешь, что люди вольны строить новую жизнь, отгородившись от всего остального мира, тогда ты вообще ничего не понимаешь в истории!
Он внезапно замолчал, и его угрюмое лицо исказилось от гнева. Ши стойко выдержал его взгляд, хотя в душе чувствовал себя маленьким и напуганным.
– Ладно, довольно об этом, – снова заговорил Алланон и дружески сжал плечо Ши своей сильной рукой, лицо его смягчилось. – Прошлое осталось в прошлом, а мы