С чего начинается Родина. Книга 10. Владимир Ильич Хардиков

и забрались в одну из моторок. Закрепить самодеятельный буксир в моторке было не за что, пришлось во время всей буксировки держать его в руках, изнемогая от напряжения. Деревенели мышцы, от усталости вибрировали ноги, спина потеряла чувствительность, и позвоночник дрожал как в лихорадке. Буксировка осуществлялась медленно и очень тяжело, моторка едва справлялась с тяжеленным «рюкзаком» за плечами. По-другому и быть не могло: лежащая на борту шлюпка, заполненная водой, и находящиеся в воде мачта с парусом в самом деле были неподъемными, сопротивление тянущейся воды было не под силу слабосильной моторке, она для подобных случаев не приспособлена, но чихала как настоящий буксирный катер, временами выбрасывая облака сизого дыма, когда становилось и вовсе тяжко.

      Сикорский находился в средней части лодки, удерживая конец буксира, а Сергей делал то же самое, вцепившись мертвой хваткой посредине, сидя на корточках в кормовой части, возле самого мотора. Зафиксировать руки в неподвижном состоянии было невозможно, и тыльной стороной ладоней они терлись о детали металлического каркаса мотора, из-за чего образовалось несколько болезненных ран, воспалившихся на следующий день. Со временем они зажили, но памятные шрамы на руках остались на всю жизнь.

      Во время буксировки хотелось бросить буксирный конец и вздохнуть свободно, будто страждущему в пустыне увидеть спасительный мираж и со всех ног броситься к нему. Но в то же время осознание того, что окажешься слабее напарника по бурлачному труду, придавало какие-то силы, то есть заставляло держаться на одних морально-волевых качествах.

      Всему приходит конец, и казавшаяся бесконечной буксировка подошла к логическому завершению: опрокинутый ял уткнулся в опоры лодочной станции. Как оказалось, вся операция продолжалась всего сорок минут. После удерживания буксира все тело еще несколько минут находилось в каком-то оцепенении, будто не веря, что пытка предельной нагрузкой прекратилась.

      После небольшого отдыха отсоединили мачту, повесили сушиться парус и, вычерпав воду, с помощью находившихся на лодочной станции мужиков вытащили лодку на берег – пусть сушится и отдыхает от потрясения, никто ее не хотел утопить, еще послужит. Все запасы, личные вещи и продовольствие вывалились из шлюпки во время оверкиля, и их унесло течение. Потеря была существенной, и особенно было неудобно перед приглашенными одноклассницами. А вдруг придумают какое-нибудь обидное прозвище типа «самотопы»? Но обошлось, они сами отчасти виновны в случившемся, увлекшись разговорами и весельем с конкретным виновником – безответственным балаболом. Хотя, с другой стороны, не нужно было доверять серьезное дело неопытному новичку, так что все виновны, каждый по-своему. Слава богу, все остались живы и здоровы, а понесенные потери меркнут по сравнению с этим и не кажутся такими уж существенными. Воистину «кому суждено умереть