– Алкаш! Житья от тебя нету!
Филипп развернулся на месте и ринулся к жене. Но дверь захлопнулась прямо перед его носом. Рыкнув, аки лев, он стал с силой дергать на себя ручку, забыв о том, что дверь открывается наружу. Опомнившись, толкнул, выскочил в сени. В окно увидел бегущую к калитке фигуру.
– Тварь! – закричал вслед. Вернулся на кухню, натянул сапоги, взял стоящий в углу возле умывальника топор и, преисполненный решимости, ринулся по следам благоверной.
Однако во дворе понял, что её уже и след простыл.
Тогда кинулся Филипп за супругой по деревне. Сперва в одну сторону, потом в другую. Да только где теперь её сыщешь? Хоть и баба, а не дура, давно уже у какой-нибудь подруги затаилась. Плюнул в сердцах Филипп, да поплёлся обратно к дому. Всё равно ведь никуда она от него не денется. Не сегодня – завтра сама придёт. Брёл он, вынашивая и взращивая в душе планы мести ужасной для коварной обманщицы. Однако быстро эти мысли выветрил из его головы крепкий морозец – выскочив из дома, забыл Филипп свой ватник напялить. Только понял он, что на самом деле весьма озяб, а до своего дома ещё топать и топать, упёрся его взгляд в дом кума, в котором гостеприимно светились почти все окна. Недолго думая, свернул на огонёк.
Кум со своим соседом Петром сидели на кухне. Ужинали. Появление Филиппа было встречено радостно.
– Надо же! Вот те раз! Давай присаживайся! – воскликнул кум и тут же зачем-то крикнул жене, которая суетилась тут же – на кухне:
– Нинка! А ты нам на стол что-нибудь поставь! Видишь, Филипп пришел.
Вместо ответа та обратилась к гостю:
– А ты чего с топором-то? Мой с Петром уже всё порубили. Теперь вознаграждение клянчат. Вроде как уработались.
– Кого порубили? – не понял Филипп.
– Помнишь, я бычка забивал? – ответил кум. – Так вот дети завтра с города приезжают, моя и давай теребить меня – наруби кусков, мол, детям мясца вроде как домашнего. Ну, мы с Петром и нарубили, – он кивнул в сторону холодной кухни, – а Нинка жмется теперь с угощением.
– Ааааа, – протянул Филипп, плюхаясь на табурет.
– Да кто жмёт? – Возмутилась Нина. – Тебе зажмёшь. Как же. На, только не плачься на людях, – при этом она, словно фокусник, извлекла из ниоткуда бутылку и поставила на стол.
– Вот это другое дело! – расцвёл кум.
– А ты и правда – чего с топором? – спросил он после того, как было оперативно открыто, разлито и выпито.
– Да это… – Филипп угрюмо уставился в стол. – Люська моя хахаля привела.
– И что? – вопросил кум, разливая по новой.
– Ну а я застукал, – сказав это, Филипп, не обращая внимания на других, взял стопку, опрокинул содержимое в себя и мрачно усмехнулся. – Жаль не догнал – убил бы.
– Как это – застукал? – вмешалась в суровый мужской разговор Нина. – Прямо