Так Агата и попала в учебный центр, но не на полтора-два часа, как это делали другие ученики, приходящие готовиться к экзаменам в выпускных классах, а практически на полдня. Учиться на семейном обучении Агате нравилось. Она высыпалась, потому что уроки начинались ближе к одиннадцати, а всё внимание учителя было приковано только к ней. Правда, одно «но» мешало по-прежнему. Друзей от такого «выхода» у неё не прибавилось. Новые не заводились, а со старыми из-за отсутствия общих интересов порвались все имевшиеся ранее ниточки. Ещё через год мать отдала её на бальные танцы. Клуб оказался хорошим. Там ей сразу подыскали толкового партнёра, и Агата на километр раскатала губу, как только увидела ораву тренирующихся мальчиков и девочек её возраста. Но и тут не срослось. Тем, кто приходил за результатом, чесать языком и бесцельно слоняться по улицам было некогда: они бегали между клубом и школой, часто не успевая ни поесть, ни сделать уроки. А те, кто приходил почесать языком, задерживались в клубе ненадолго.
С партнёром по танцам, Никитой, общение у Агаты и вовсе не клеилось. Он был донельзя противным парнем. Худым, как швабра, высоким и омерзительным. Когда у них долго что-то не получалось, Никита всегда обвинял её и громко материл, не стесняясь тренера. Агата при этом надувалась как мышь на крупу и бросала на всех присутствующих яростные взгляды. Так они и разговаривали два последних года. Он с помощью ругательств, она – мысленно и, чаще всего, не глядя в его сторону.
Дружба с Никитой не приснилась бы Агате даже во сне. Она танцевала с ним только потому, что особого выбора не было. Он подходил ей по многим характеристикам и главное – хотел работать. Анна Георгиевна сразу оценила в нём это качество, отчего и приняла, а после заставила принять дочь. То, что Никита – нахал и грубиян, её волновало мало.
А вот Данил был другим. Агата чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Она слышала, как вчера он без устали твердил Зое Альбертовне: «Спасибо», «Пожалуйста», «Извините». Никита бы скорее умер, чем стал извиняться. Впрочем, самой Агате это тоже было несвойственно. А как при этом у Данила звучал голос – мягко, спокойно, дружелюбно… Агата даже глаза закрыла, пытаясь воссоздать в памяти приятные воспоминания.
– Проснулась, Шумелка? – Дверь в комнату младшей Наумовой открылась с лёгким стуком, и сначала в проёме показался нагруженный поднос, а потом морщинистые руки и лицо Али. – С первым учебным днём в компании!
Женщина просияла и поставила поднос на тумбочку рядом с кроватью. Нос Агаты защекотали восхитительные запахи яичницы с ветчиной и горячего шоколада.
– Спасибо, –