Я пытался подрабатывать, но где уж девятилетнему ребёнку найти нормальную работу? Вскоре я понял, что честным путём нас с сестрой не прокормить. В десять лет я начал воровать. Сначала еду из супермаркетов, потом перешёл на кражу денег у прохожих. Стыдно ли мне? Нет, ни капли. Когда видишь, что творится у тебя дома, и понимаешь, что выжить можно, только обокрав кого-то на улице, начинаешь забивать на проблемы других.
Пару раз соседи вызывали опеку, чтобы спасти нас с Джиной. Опека просто закрывала глаза, будто всё шло как по маслу. В этом погрязшем в коррупции мире деньги решают всё.
С одиннадцати лет ублюдок начал свои грязные предложения – распространять наркоту по городу. Обещал быстрые бабки, которых нам так не хватало.
Я всячески старался оградить Джину от негатива за стенами нашего дома. Берег и лелеял её, как мог. Но когда мы пошли в старшую школу, сестра часто плакала. Сучки-одноклассницы доставали её, обзывали оборванкой. Денег на одежду не хватало. Джи ни разу не проболталась о причине своих слёз, но я и так всё прекрасно понимал. Что я мог тогда сделать с этими злобными стервами? С пацанами я мог разобраться по-мужски, а с девками такой номер не прокатывал.
Отбросив неприятные воспоминания, подъезжаю к нашему дому на байке. Кругом ухоженные лужайки, аккуратно подстриженные кусты, счастливые семьи с детворой резвятся на газонах. Лишь наш обветшалый домишко выделяется на их фоне. Стены в трещинах и подтёках, стёкла выбиты, а у самого крыльца навалена целая гора мусора: пустые бутылки, коробки из-под фастфуда и прочий хлам.
Отпихнув ногой ошмётки грязи, захожу внутрь. Едва переступаю порог, меня охватывает волна тошнотворного зловония – смесь перегара, плесени и каких-то до жути химических испарений. Закрыв нос рукавом косухи, пробираюсь дальше, в царство кромешного мрака. Все окна замурованы толстым слоем многолетней грязи. На продавленном диване, как всегда, возлежит бесформенная туша моего отца с бутылкой пива в руках. Пихаю его ботинком – может, очнется от бесконечного запоя.
– Просыпайся, мудак, – рявкаю.
Спустя пару минут он начинает сонно ворочаться, открывая помутневшие белки.
– А, Дем, сынок, – сипит заплетающимся языком. – Как жизнь молодая?
– Получше, чем у тебя, ископаемое, – огрызаюсь в ответ.
– Решил проведать старика, узнать, не околел ли? – каркает он с ехидцей.
– Такие прожженные мрази, как ты, околеть не могут. Живучие, как тараканы.
– Ну и зачем припёрся? – спрашивает отец, прихлёбывая из горлышка.
– Устал разгребать твоё дерьмо, – едко роняю. – Ты вечно гребёшь под себя, а мне приходится разбираться с твоими долгами и проблемами.
Отец издаёт сипящий смешок и начинает кашлять, похлопывая