И хотя впервые употребляя этот термин, Уильямсон говорил о необходимости более разумного регулирования финансовых институтов, в дальнейшем Вашингтонский консенсус стал ассоциироваться с более радикальными версиями рыночного либерализма, так что в итоге сам Уильямсон открестился от этого понятия.
Кризисы середины 1990-х годов, как правило, ударяли по странам, претворявшим в жизнь идеи Вашингтонского консенсуса. Каждый раз наблюдалась одна и та же картина. Освободив от регулирования финансовые рынки, страна испытывала резкий приток капитала, и ее рынок акций начинал расти. Вдруг происходило некоторое, казалось бы незначительное, событие, настроения на рынке переворачивались, начиналось бегство капитала из страны, и наступал экономический кризис. По окончании кризиса МВФ на пару с мировыми рынками добивались сокращения государственных расходов и ужесточения макроэкономической политики по образцу 1980-х годов, что лишь усугубляло трудности. Наконец, после всего этого звучало, что жертвы сами виноваты, поскольку позволили себе отойти от идеалов свободного рынка.
Целые десятилетия уверенного экономического роста в странах Азии были результатом политики индустриализации с ориентацией на экспорт, которая противопоставлялась политике импортозамещения, нацеленной на экономическое самообеспечение и доказавшей свою несостоятельность в других развивающихся странах. С начала 1990-х годов в Азии начался процесс финансового дерегулирования. Всего за год до кризиса Всемирный банк выпустил велеречивый доклад, где «азиатское экономическое чудо» всячески превозносилось как образец рыночных либеральных реформ.
Финансовый кризис в Азии и провал Вашингтонского консенсуса в Аргентине породили сомнения в неизбежности и благотворности глобализации. Еще большее смятение вызвал неожиданный успех Малайзии, которая установила контроль над движением иностранной валюты, тем самым совершив тяжкий грех по отношению к глобальным финансовым рынкам. Благодаря ли этому греху, вопреки ли ему, но Малайзия пострадала от кризиса гораздо меньше своих соседей, которые следовали советам МВФ.
Аргентина была особенно ярким примером. Не оправдавшая ожидания политика эпохи Перона сменилась там самой крайней разновидностью Вашингтонского консенсуса с широкомасштабной приватизацией промышленности и даже установлением фиксированного обменного курса по отношению к доллару. Но когда для экономики наступили трудные времена, финансовые рынки оставили аргентинцев наедине с их проблемами.
Несмотря на все это, на финансовых рынках и среди экономических властей вера в гипотезу эффективного рынка