– И куда они пропали? – спросил я.
– Любовь, зятёк, – непонятно ответила Лорна. – Не ходил бы ты на тот маяк. Сожрут тебя охотнички, если повезет. А не повезет…
Она выдержала драматическую паузу и сказала шепотом:
– Сам охотником станешь, а это похуже смерти.
В гостиную заглянула Грейс, недовольно посмотрела на нас, на стоящую между нами полупустую бутылку виски, но промолчала. Поджав сухие губы, ушла, слишком громко хлопнув дверью. Не обратив на это внимания, я тоже склонился к Лорне.
– А тебе-то что? – спросил я. – Сгину на Эйлин-Море, только перекрестишься.
– Господь с тобой, Дон. Никто не будет оплакивать тебя горше, чем я. Где я выпивку брать буду? От настойки Аннабель у меня изжога, а от моей ханжи-дочурки ничего крепче молока не допросишься.
Я не удержался и расхохотался в голос.
– Возвращайся, Дон! – сказала Лорна без тени обычного ехидства. – А лучше вовсе не уезжай.
– Не могу, – вздохнул я. – Мне пообещали хорошее жалование, а дела у меня не очень, ты и сама знаешь.
– Никакие деньги не стоят загубленной души.
– В любом случае отказываться поздно.
Хлопнув по ручкам кресла, я поднялся, и Лорна отсалютовала мне стаканом:
– Ну, будь здоров, зятек! Хотя, зачем тебе теперь здоровье?
Я разозлился и выхватил из неожиданно цепких рук выпивку.
– Хватит с тебя, старая дура, – бросил я, уходя.
Но все же перед отъездом оставил ей полдюжины бутылок.
20 августа 1900 года клипер «Кромдейл» из Глазго подобрал нас троих, новую смену смотрителей маяка, на рейде Каслбея. Со мной на Эйлин-Мор отправились еще двое.
Один – Джеймс Дукат, бывший полицейский из Сассекса, старший смотритель маяка. Дукат носил бакенбарды, как у Бернсайда, с гладко выбритым подбородком, и разговаривал, лениво ворочая слова в глотке. Он с таким презрением смотрел на меня, что кулаки чесались начистить его багровую рожу, как медную бляху, но ничто так не учит сдержанности, как долги.
Второй – молодой местный паренек Томми Маршалл. Его единственного пришла провожать на причал жена. Полчаса они ворковали друг с другом, держась за ручки, пока Дукат не рявкнул в голос так, что чайки взлетели с пакгаузов. Маршалл, втянув с перепугу голову в плечи, наконец, отлип от женушки, и стал виден ее округлившийся животик. Ну что ж, судьба такая у жены моряка: ждать любимого и надеяться, что и в этот раз он вернется.
Мы поднялись на борт «Кромдейла». Томми стоял у лееров и махал рукой. Дукат сел на кнехт и принялся набивать трубку. Я сразу понял, что дружбы у нас не выйдет. На траверсе по правому борту медленно проплыл замок Кисимул. Я встал и отдал честь развевающемуся над ним бело-голубому флагу Шотландии. Не то чтоб я всегда это делал, но сейчас очень захотелось позлить надутого южанина. Дукат сплюнул за борт и ушел с палубы.
Я лишь покачал головой: плевать за