Где-то еще не знали о катастрофе. Люди сладко потягивались, просыпаясь. Открывали окна и раздергивали занавески ласковым лучам солнышка. Привычно строили планы – куда пойти сегодня, какие дела предстоят на завтра. Самые неотложные, самые насущные дела, как же без них? Не зная, что их дела уже перестали быть насущными и уже отброшены за ненадобностью. Перелом жизни катился к ним по проводам связи, по радио, зазвучал вдруг из репродукторов голосом Левитана: «Сегодня в двенадцать часов будет передано важное правительственное сообщение…»
А в Москве под сводами Елоховского собора местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) обратился к затаившим дыхание прихожанам: «… Не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьей помощью он и на сей раз развеет в прах фашистскую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном долге перед Родиной и Верой и выходили победителями…» [31]. Говорил старый, изможденный недугами человек, но его слабый голос наполнялся какой-то иной, внутренней силой. Его слова зазвучали в других храмах России, понеслись в разные страны. На весь мир… Церковь благословляла «предстоящий всенародный подвиг». Хотя в этот день, 22 июня, только Церковь предвидела и открыто сказала, что впереди лежит именно подвиг и что ему суждено стать всенародным.
1. Чему учат уроки истории?
11 ноября 1918 г. в Компьене, в вагоне союзного главнокомандующего фельдмаршала Фоша германская делегация подписала соглашение о капитуляции. Первая мировая война корежила планету 1568 дней и ночей, наполнила трупами недра полей, горные ущелья, морские глубины. На фронтах, перечеркнувших три континента, погибло 10 млн. человек, было переранено и перекалечено около 20 млн. [27, 132]. Впрочем, эти цифры приблизительны и относятся только к боевым потерям. Сюда не входят 2 млн. христиан, вырезанных и выморенных в лагерях в Османской империи. Не входят десятки тысяч жителей Сербии, истребленных австро-германскими оккупантами. Не входят многие тысячи русских, польских, бельгийских, французских заложников, расстрелянных немцами. А миллионы людей, умерших в разных странах от голода и эпидемий, кто их считал?
Теперь над земным шаром, изнемогающим от страданий, воцарилась вдруг тишина. От нее шалели солдаты на позициях. Ни взрывов, ни выстрелов! Высовывайся из окопа, вылезай, тебя уже не убьют, ты уцелел! От тишины бойцы по ночам не могли заснуть – непривычно, будто давит на уши. Шалели и люди в тыловых городах. Больше ничто не угрожает! Можно спать и не прислушиваться, не трещит ли в темном небе мотор аэроплана или дирижабля, не упадут ли оттуда бомбы. Можно не трястись в напряженном ожидании, что прорвется враг и придется эвакуироваться, бросив все нажитое добро. Можно сесть на пароход и плыть куда хочешь, не высматривая в барашках волн перископ подводной лодки, след торпеды.
Шалели десятки миллионов мобилизованных, им предстояло снять форму, возвращаться по домам, к мирным занятиям – а они уже забыли мирные занятия и свои дома. Или домов уже не было. Шалели женщины, детишки. Снимались ограничения военного времени, отменялись продуктовые карточки. Возвращались отцы, братья, мужья. Или просто мужчины – по которым так соскучились. Крепкие, энергичные, радостные.
Мир менялся одним махом. А все понимали, что дело не ограничится прекращением огня. Жило и бурлило такое чувство, что он должен преобразиться качественно, вступает в новую эпоху. Разве могло быть иначе после перенесенных чудовищных катастроф? Неужели человечество не поумнеет? Разве моря пролитой крови и бездны страданий могут пройти бесследно, ничему не научить? Разве после таких уроков человечество не возьмется за ум, сможет как ни в чем не бывало повторять старые ошибки? Разве не пришла пора кардинально исправить их, раз и навсегда, пустить историю по иному пути, светлому и безоблачному? Эти настроения были общими, и люди искренне верили, что так и будет. Мудро, светло и безоблачно…
Действительно, брались за ум. Но у каждого был свой, персональный ум. Поэтому брались по-разному. В России даже не дождались окончания войны. Невесть откуда выныривавшие, но очень бойкие и много знающие агитаторы нашептали солдатикам и матросикам, что как раз и надо браться за свой собственный ум. Зачем погибать, рисковать шкурой? А чтобы не погибать и не рисковать, достаточно нарушить присягу и скинуть царя. Что тебе присяга? Всего лишь слова! Что тебе царь? Неужели родственник? А шкура-то своя. А немцы, пришедшие на русскую землю, «братья по классу». Кого-то, может, расстреливают, кого-то грабят, но тебе лично не сделали ничего плохого.
Масонский заговор подрубил тысячелетнюю монархию, а непобедимая армия быстро стала разваливаться, отравленная и разложившаяся от пропагандистских ядов. Закувыркалась в круговерти