Деревенский парень в пропахшем хлевом тулупе и исполосованном телячьей кровью фартуке сделал одобрительный кивок и положил на плохо протертую, в маслянисто-кровавых разводах чашу весов лопатку.
– Пятьдесят семь, – подсчитал он на заляпанном калькуляторе.
Потом замер в ожидании, что выберет блондинка – край или вырезку. Девушка замялась, узнав, сколько стоит вырезка.
– Тогда край, – решилась она, и чаша весов напряглась под увесистым куском.
– Сто сорок пять, – подсчитал расторопный торгаш, – плюс пятьдесят семь… – Он с сосредоточенным видом жал своим толстым засаленным пальцем на кнопки. – Двести два рубля.
Парень для чего-то показал девушке светившиеся на калькуляторе цифры, как будто она могла быстро в уме проделать арифметические операции и убедиться, что он ее не обманывает. Машинально и быстро рассовал куски в целлофановые пакеты. Девушка отсчитала деньги. Торгаш протянул сдачу, пожелал удачи и пригласил за новыми покупками.
Блондинка с интересом посмотрела на Александра.
– Вы увлекаетесь домашним хозяйством? – глупо спросила она.
Его передернуло от этого вопроса, но он сделал хорошую мину при плохой игре. А для себя решил, что долго возиться с блондинкой не будет. И уровнем интеллекта, и пышным податливым телом она напоминала ему курицу.
– Скорее, кулинарией, – выдавил он из себя. – Кстати, вы не хотите сегодня поужинать?
– Почему бы нет, – просияла блондинка.
– Скажем, в восемь вечера… в ресторане «Милан».
– «Милан»? – ошарашенно переспросила блондинка, выдавая свое происхождение.
Каждому в городе было известно, что там сумасшедшие цены и хорошая итальянская кухня.
– Телефончик у вас имеется? – вкрадчиво улыбнулся Александр. – Мы, кстати, даже не познакомились.
– Вера, – простодушно сказала девушка.
– Саша, – невозмутимо процедил Александр. – О-очень приятно, – иронично добавил он и внутренне скривился.
Имя другого человека вызывало в нем мгновенную тошноту. Не всякое, конечно, а такое, которое он узнавал вот так, с ходу, да еще предполагая, что придется произносить его целиком и в течение определенного времени. А он между тем мог только выдавливать его из себя по каплям, борясь с отвращением и постепенно привыкая к нему. С названиями блюд было все наоборот. Они звучали подобно аккордам дивной музыки. Эти аккорды рождали возбуждающие душу симфонии ассоциаций, где цвет, запах и вкус перетекали друг в друга, создавая дополнительные гармонии, тональности, контрапункты. Шницель римский из сыра, яйца по-сицилийски, плов по-итальянски, спагетти «Болонья», филе-миньон по-неаполитански, отбивная из телятины по-милански, суп «Минестрон»…
Его ноздри заходили, втягивая насыщенный, фасолево-бархатистый, обволакивающе-рисовый, с нотой копченого мяса, припорошенный базиликом, чесноком