До востребования. Андрей Соколов

вспоминал, как встречал ее раньше. Как ждал, когда точно знал, что не придет, и все равно ждал. Как она встречала его, бросаясь на шею, обнимая руками и ногами, вжимаясь маленьким тельцем. Вспоминал, как она кричала «Папа, папа!». И в радости, и в совсем не радостных ситуациях. Но кричала всегда с надеждой, призывом. Вспоминал, как она прощалась с ним, уходя к маме. Иногда радостно и открыто обнимая и целуя его, иногда понуро, потому что не хотела расставаться, и еще потому, что не знала, когда они смогут увидеться снова. Как прятала свою радость, обнимая его лишь когда мама не видит, как звонила ему, спрятавшись под стол в дальней комнате.

      Вспоминал, как они гуляли вместе, как мечтали. И как всегда над ним, да и над ней висел вопрос «надолго ли?». Когда ее снова отберут, заберут у него. Когда он вынужден будет отпустить ее, а она уйти…

      Но завтра… Он так долго ждал этого дня. Он так старался его приблизить. Он так мечтал, что когда-нибудь она позвонит и скажет. Нет, не «папа, я хочу жить с тобой». Она это говорила и не раз. И он рисковал, и она жила с ним и ходила в детский сад, в школу, ездила в Буффало и жила в палатке, купалась в море… да разве это важно где и что? Просто жила с ним. И он помнил каждый этот день. И он помнил цену этим дням – бесконечные суды и визиты пьяных полицейских, и трезвых бандитов. Угрозы уголовных дел и уголовное дело, когда бабушка с дедушкой решили окончательно решить вопрос и упрятать папу в тюрьму. И суд, и бесконечные походы по инстанциям. И слезы, и бессилие. Много чего. И он знал, что все равно заплатил бы и это, и больше этого всего лишь за день с ней, за неделю, за месяц…