– Надеюсь, мы найдём им применение. Если же нет…
– То что?
– Будем вынуждены ликвидировать за бесполезностью. Ведь наши спонсоры выделяют нам деньги только на отдельные эксперименты, да и то, весьма неохотно и скудно. Впрочем, кажется, об этом я уже говорил.
– По-моему, это ваше больное место.
– Да, верно, к нам относятся наплевательски. Раньше в этом отношении всё было намного лучше, к нам относились с должным уважением. Но эти времена давно прошли.
Внимание Пришвина привлекла одна клетка, в которой находились несколько беспородистых собак, у которых не хватало той или иной лапы. Жалобно поскуливая, они с трудом передвигались вдоль отведённого им тесного пространства, грустно поглядывая на проходивших мимо сотрудников лаборатории, обслуживавших виварий.
– Что это? – изумленно спросил Пришвин.
– Эти животные – доноры, – ответил профессор. – Мы берём у них органы или части тела, если они требуются нам для опытов. Собаки – дешёвые животные, хотя плодятся не так быстро, как крысы или кролики.
– Интересно было бы узнать, что это за опыты?
– Для того, чтобы вы смогли это понять, нужно пройти в следующий сектор…
Пройдя во второй сектор, Костя нашёл, что он был намного больше похож на исследовательскую лабораторию, нежели первый. Он увидел просторный зал со множеством рабочих столов, обрудованных всевозможной электронной аппаратурой, компьютерной техникой, микроскопами и прочими средствами для биологических исследований и тут же вспомнил слова профессора о рабочем цехе по производству «новых» организмов.
Вероятно, это и был тот самый цех. Здесь работали несколько сотрудников – мужчин и женщин среднего возраста, настолько увлечённых своими изысканиями, что даже не заметили Костю и своего собственного директора.
Пришвин едва не присвистнул от удивления:
– Неплохо у вас тут всё обставлено!
– Вы так считаете, молодой человек? А вот я бы сказал, что всё тут безнадёжно устарело. Мы ужасно отстаём от жизни.
– Значит, вы нуждаетесь в новой аппаратуре?
– Безусловно! Знаете ли, генная инженерия, которой мы занимаемся – довольно дорогостоящая отрасль науки. Пока что мы работаем в ожидании субсидий, финансовой и моральной помощи. Но если о нас не захотят вспомнить в высших эшелонах, может случиться непоправимое. Нашу лабораторию придётся закрыть, научные проекты – заморозить на неопределённый срок, а это будет, бесспорно, сильнейший урон для науки, ведь наш научный институт по-своему уникален.
– Я уже понял, что вы увлечены серьёзным делом, – сказал Пришвин. – Но вот что касается ваших опытов… По-моему, генная инженерия занимается созданием принципиально новых, генно-модифицированных организмов, верно?
– Если говорить точнее, мы учимся скрещивать гены совершенно