Голос мой услышь. Александра Антоновна Котенкова

могу понять, как усмирить страшный вой в голове – вой мыслей, подхватывающих друг друга, как по цепи. Мне не под силу отвлечься от них, словно не они сидят во мне, а я – в них. Они шумят, сходят и сводят с ума. А в ушах параллельно гремит сердце – быстрее, громче, бешенее. Я уже как минут десять лежу на подушке, но ощущение, словно я только-только закончила забег в пять километров, достигло и головы. В ней яркими вспышками мелькают картинки и тексты из новостей:

      «У нас тут в "Крокусе" стреляют. Мама, папа, у нас стреляют в зале. У нас идёт стрельба, мы не знаем, кто стреляет…»

      «Говорила шёпотом, но на заднем фоне отчётливо были слышны выстрелы и паника людей».

      «Люди падали, по ним бежали…»

      «Мы просто легли на пол между рядами на балконе, лежали с сестрой в разных рядах. На тот момент мне просто хотелось, чтобы этот пол провалился и меня здесь не было. Рядом был какой-то человек, мы держались с ним за руки».

      «Люди лежали семьями. Некоторые погибли в обнимку. Многие матери были обнаружены обнимающими своих детей».

      Мне не нужно было больше ни одного слова – в моей голове их было достаточно. Было достаточно и тем, кто был там – но их никто не слушал, никто не останавливался…

      От страшного грохота, который неприятной вязью растекался по всему телу, который был в сто раз ужаснее и бил по ушам тех людей – от него меня заколотило изнутри. Меня разрезало напополам бешеной дрожью – и в этом расколе пожаром вспыхнул страх… Он и в голове моей вырос до громадных размеров: «Это конец, последняя минута! Это последний вздох и последняя мысль!» Для меня всё, внутри и вокруг меня, сделалось последним. Мой мир заканчивался и заканчивался стремительно – словно не через час и не через день, а через одну секунду разрывающееся в грудной клетке сердце остановится и не сделает больше ни одного удара.