Иногда я попадал в совершенно патовые ситуации.
Пошел я однажды на вызов. Поехал, точнее, на машине. Меня попросил терапевт.
– А там чего? – спрашиваю.
– А там дед упал.
Смотрю в карточку: все сходится – упал, без сознания. Дед. А то всякое случалось. И вот, стало быть, приехал я в маленький домик, где жил старик со своею старухой. Деревянный домишко, огородик с редиской. За стеной дышит какая-то неустановленная скотина, помои для нее стоят в гигантском ведре, прямо на дороге. Обогнул помои, вошел. В сенях пошатнулся, в горнице взялся за косяк. Дедуля ходит в валенках, девяносто годков ему. Бабуля сидит на кровати, в исподнем, ей столько же. Видит меня и умиленно восклицает:
– Котинька!… Сладинький!…
А по полу куски дерьма раскиданы, их личного. Повсюду, с босыми и обувными отпечатками.
– Котинька!..
– Что случилось? – спрашиваю у деда. – Вы вроде как упали?
– Да я не больной, – машет дед. – Я старый… И пошел куда-то прочь, бормоча на ходу: я старый, я старый…
– Так, котинька! – взвилась бабонька, делая безуспешную попытку встать.
– До свидания, – быстро попятился я.
До чего же горестно живут люди! И экскременты свои они варварски разбросали только от сильной нужды и безграмотности, а были бы покультурнее и в достатке, купили бы, например, Кремлевскую Таблетку. И было бы аккуратно. Эта таблетка – совсем не таблетка, а маленький полуробот, который, словно заправский Радищев, путешествует из пищевода в прямую кишку, а потом обратно. По дороге, не меняя лошадей, питается шлаками. Я видел семью, в которой такая Кремлевская Таблетка была одна на всех. Всякий раз, после успешного круиза, ее отмывали под краном и ели опять, по очереди. Чтобы правильно есть Кремлевскую Таблетку, нужно быть кремлевским мечтателем.
Явное тайное
Из не вошедшего в хронику «Под крестом и полумесяцем».
Доктор М., косясь на кабинет старшей медсестры:
– Говорят, что она – Сара.
– Что?
– Сара. Вы что, не понимаете? За что купила, за то продаю.
Доктор М. была узбечкой и жила в семейном общежитии.
Опыты соучастия
Залег на больничку и я.
Немного об этом.
При поступлении меня сначала сунули во временную палату. И тут же ко мне заглянул человек, уже явно давно и праздно шатавшийся по коридору. Речь его была монотонна, взгляд – пуст, движения – беспокойны. Войдя ко мне, он уже что-то начал говорить, не вполне внятное и тревожное, как будто мы сейчас продолжим беседу. На человеке был вытянутый спортивный костюм. Отдельных зубов не хватало.
– Друг, дай мне твою сумку…
Но он уже взял ее сам, он присел над ней, он завис.
– Мне в Мурманск ехать, я на выписку, а сумки нет. Я вот тебе принес за это чипсов, пряников, чая, сигарет могу принести, а ты мне ее дай.
Сумка была кожаная, на ремне. И он ласкал ее интимным манером.
– Нет, – сказал я твердо.
Он повторил свои аргументы четыре раза. Я стоял насмерть.
Приговаривая