– Ой, хочу поехать в Ялту – Ялту вместо делегации. Насладится всем крымским изобилием. И лучшей гостиницей.
– Летим на самолёте, чтобы скорее, чтобы сразу туда, в самую середину интуристовского комфорта. А твой муженёк, не будет против?
– Не посмеет. Что он не понимает, что значит летом гостиница интурист в Крыму, в Ялте. Это же случай, нечаянная удача.
– И билеты на самолёт будут, для дяди это не проблема.
– Спасибо твоему дяде!
«И ПУСТЬ ЭТО БУДЕТ ЯЛТА!»
«Два года без отпуска, только хирургия в стенах больницы Скорой помощи, и бесконечная учёба на факультете подготовки руководящего состава медицинской службы в Военно-Медицинской Академии. Два года как я распрощался с Камчаткой.
И всего месяц отпуска, совсем недолгая свобода. И снова позовёт служба».
Вокруг всё жужжит олимпиадой. Из каждого открытого окошка слышны спортивные репортажи. Забавно, интригующе. Многие страны из-за войны в Афгане отказались участвовать в ней. Но тем не менее Московская Олимпиада удалась.
Мне захотелось ласкового тёплого моря, Черного, конечно. Ещё подумал о крымском вине, и воспоминание об отпуске с друзьями после второго курса теплом разлилось по сердцу. Тогда был Гурзуф с небольшими разноцветными домиками, садами, полными абрикос, слив, черешни. Ресторанчики и бочки с вином на набережной, комната с балконом арендованная на пятерых.
У всех ангина и лечение тёплым Агдамом. Агдам закапывали в песок, он нагревался и этим пойлом полоскали горло, но мы больные ничего не выплевывали, а глотали эту невообразимую жидкость. Такие полоскания не меньше восьми раз в сутки ангину излечивали за два дня.
А сушёная рыбка от гурзуфских моряков была слаще любого южного фрукта. Как всегда в 1968 году все было в дефиците, пиво можно было купить только в баре для комсомольских работников в международном лагере Спутник.
Вспоминаю, как однажды, накупив связки вяленой рыбки и повесив их себе на шею, мы отправились днём в Спутник. Мы были молоды, можно сказать юны, и с юмором у нас было всё в порядке, поэтому пользовались успехом у девушек- официанточек, а особенно у барменши того бара, шикарной брюнетки с ярко красными губами и большой высокой грудью, на которой взгляд всегда задерживается. Мы старались как могли, делали ей комплементы, развлекали и даже намекали о будущих отношениях.
Попросили мы её оставить столик на вечер, и она пообещала. Это была огромная привилегия. Узнав, что в баре остался один ящик Жигулевского, а это двадцать бутылок, каждая из которых стоила двадцать восемь копеек, мы сразу заплатили за него и сказали, что возьмем его вечером. Из напитков в баре были только розовый ликер