У него на кухне начался невиданный трёхдневный марафон соплей, водки, биения себя в грудь, жалобы на мировую несправедливость и моих рассказов, как долго шёл я к своей заветной мечте работать на кафедре в Академии, и как это всё рухнуло в одночасье.
Про то, что ещё и обломились отношения с женщиной, единственной, которая смогла затронуть мою душу, я молчал, и даже себе не признавался, что разрыв с Ингой грыз моё сердце гораздо сильнее, чем провал с кафедрой.
Весь этот горький осадок несправедливости я пытался смыть многочисленными напитками из бара Гочи.
– Понимаешь, Гоча, мой адмирал Бец всё сделал для того, чтобы я стал хирургом. А я говно, даже не смог остаться на кафедре. Я же в ту самую автономку, которая решила мою судьбу, о чём я тогда даже не догадывался, собирался как на войну, набрал в два раза больше растворов, антибиотиков и систем для их переливания. Я предчувствовал! Да! Веришь?
Гоча смотрел на меня своими выразительными грузинскими глазами и сочувственно кивал головой. Хороший собеседник, это кто не только слушает, но и наливает, и Гоча делать этого не забывал.
– Старшим в походе тогда шёл адмирал Бец. Это всем нам сулило трёхмесячную каторгу, потому что адмирал сам не отдыхал и не давал продыху всей команде. Учения следовали за учениями. Постоянные учебные тревоги задёргали весь личный состав. Напряжение зашкаливало. И вдруг весь этот напряг, который создавал адмирал, прекратился. Мы тогда уже подошли к зоне своей завесы, это такой квадрат, в котором лодка будет нести боевую службу.
–Сильно тебе твой адмирал в душу запал, что ты забыть его не можешь. А что там с напрягом то дальше?
– Встали мы между японским городом Йокосукой и островом Гуам, где базируется седьмой флот Соединённых Штатов. Наша дизельная лодка хоть и малышка, но для американской АУГ (авианесущая ударная группировка) она представляла огромную угрозу. Во главе у янки Enterprize. Мы были со «штыком», это значит, что у нас на борту торпеды с ядерной головкой. Лодка наша двигалась практически бесшумно, в отличии от атомных ревущих коров. Акустики АУГ нас практически не слышали. И боевое охранение, а оно могло быть до тридцати кораблей, пропускало неслышную лодку внутрь и авианосец Enterprize становился лёгкой мишенью.
– К чёрту Enterprize, ты давай про напряг – Гоча шумно вздыхал, и вскидывал на меня свои понимающие глаза.
– Напряжение на лодке спало, потому что адмирал Бец заболел. Его угораздило подхватить правостороннюю пневмонию. Назначенная мною терапия практически не давала результатов. Адмирал угасал. Так необычно было видеть этот сгусток энергии маленьким беспомощным человеком, у которого не стало сил командовать, он даже не мог держать кружку с водой. По характеру температуры с её вечерними скачками и утренним резким падением было понятно, что где-то в лёгких у него образовался абсцесс.
– Не