Уж не знаю, кто и как все это там обсуждал, кто предлагал и кто отклонял, но предложения были разные. Например, дать планетам имена героических личностей. Но кого считать героями, а кого нет? И как выбрать из множества героев пятерых самых что ни на есть героических? Так же обстояло дело и с именами выдающихся ученых и мыслителей. По какому критерию производить отбор? Еще, насколько я знаю, были предложения именовать планеты просто порядковыми номерами: Первая, Вторая и так далее. Выбрать благозвучные названия из периодической системы элементов. Присвоить планетам названия цветов… Ни одно из этих предложений не прошло, споры разгорались, имея явную тенденцию продолжаться до бесконечности. Но все-таки в конце концов нашелся некий безымянный (во всяком случае, для меня) землянин, который раскопал одно определение из стихотворения древнего земного поэта Дорки или Лорки, не помню: планеты – это серебристые лебеди, это птицы. И ведь действительно он прав, тот древний земной поэт! Что такое планеты, как не птицы космоса, Универсума? Они мчатся в лучах своих солнц, рассекая грудью черные пространства, они удаляются от своих светил, но, как перелетные птицы, всегда возвращаются. У них разное оперение – пепельное, цвета спелого апельсина, палевое, изумрудное, пурпурное, лимонное…
Предложение было принято, и первые пять планет, первые пять обитаемых внеземных миров стали Серебристым Лебедем, Фениксом, Чайкой, Соколиной и Фламинго. Не знаю, кто как считает, но, по-моему, это было придумано действительно красиво.
Я дошел до конца квартала и свернул в парк. В парке было малолюдно и так тихо, словно это был не парк в центре города, а далекий лес где-нибудь за дунайскими островами. За это я тоже ценю Соколиную – на ней можно без труда отыскать множество очень тихих местечек. Миновав массивное и в то же время словно готовое взлететь здание синтезтеатра – сегодня там проецировалась синтеза «Путь к Граду Небесному», – я оказался у цели. Нырнул в темный проем входа, ступил на плавно пошедшую вниз площадку – и начал погружаться на дно.
Кабинка на пятом уровне была очень уютной. Безмолвный официант в белом поставил на столик заказанные мною кофе и бутерброды с сыром, ветчиной и латонтой и удалился, бесшумно закрыв за собой дверь. Я выбрал на мелосе свою любимую песню, откинулся на спинку дивана, вытянул ноги и закрыл глаза. Все-таки перегрузки последних недель давали о себе знать. Крепко, ох, крепко пришлось потрудиться на Соловьиной Трели, прежде чем мы вышли-таки на Махача…
Тихо звучала медленная музыка, голос Джулио Понти витал среди растений, свисающих с потолка, вьющихся по стенам, и я отдыхал на удобном диване. Я лежал на дне, словно якорь, и все у меня должно было получиться, и я мог мыслить четко и остро, и развязывать самые запутанные узлы, и находить самые скрытые, самые тайные ходы, ведущие к цели, и всегда и во всем быть победителем.
«Когда в морском пути тоска грызет матросов…