Помыкавшись с год без особых “дел” и работы, осмотревшись в новой обстановке, в конце концов, сколотили банду сутенёров. Возглавил её Сергей, а его ближайшими помощниками и телохранителями стали Алик Бодун и Виталик Ильяшенко, среднего роста парень, бывший боксёр-любитель, по кличке Лещ.
За разборкой с проституткой Таней, укрывшей, по мнению Леща, часть своего “заработка”, с ними и столкнулся Иов.
Что-то забытое, далёкое всколыхнуло Сергея, когда он посмотрел на молящегося Иова.
– Вставай, – сказал он примирительно, взял Иова за руку и помог подняться. – Зовут-то тебя как?
– Иов… – кривился от боли семинарист, отряхиваясь и поправляя одежду и скомканные волосы.
– Оригинальная кликуха! – причмокнул Бодун.
– Наверное, учится на попа! – предположил весело Лещ.
– Что, правда, учишься в семинарии?
– Да, я готовлюсь посвятить свою жизнь Господу. И обращаюсь к вам: прекратите издевательство над женщиной, – нараспев, немного патетически, проговорил Иов.
– Кто женщина – Танька! – хохотнул Бодун. – Последняя шлюха, а не женщина.
– Нашёл за кого молиться, – скривился в ухмылке Лещ, – и подставлять свою задницу.
– Кто бы она ни была, она, прежде всего, человек, творение Господа. И если споткнулась, то помочь ей надо словом добрым и утешительным, а не насилием злодейским! – повышая голос, обводя парней горящими глазами, проникновенно, строго и очень наивно говорил Иов. – Смирите дух свой и станьте на путь человечности и добра, а не зла! Ибо сказано: не делай зла, и тебя не постигнет зло; удаляйся от неправды, и она уклонится от тебя…
Компания слушала проповедь с нескрываемой иронией, но не перебивала. Притихла и Таня.
– А ты мне нравишься, – наконец вклинился Сергей. – Возьму-ка я тебя к себе: будешь личным священником. А, что ребята! Пусть наставляет нас на путь истинный, грехи отпускает. Глядишь – может, перевоспитаемся, а?
– Ты что, Бур, поехал? Зачем он нам нужен? Создадим себе лишние проблемы: его же начнут искать – хай поднимется! – возмутился Бодун.
– А, почему бы и нет? – поддержал Лещ. – Это выглядит довольно прикольно.
– Вот-вот, – задумчиво произнёс Бур, – глядишь – на душе легче станет…
– А кликуху ему дадим – Праведник! – возбуждённо предложил Лещ, который выделялся среди дружков более коммуникабельным и весёлым нравом.
Иов уже давно умолк и слушал парней, как будто речь шла не о нём. При этом, он усиленно что-то обдумывал.
Учёба в семинарии с некоторых пор стала тяготить. Почему так произошло, не мог понять. Вера Иову представлялась в образе живого существа: возвышенного, справедливого, святого. Обилие богословских предметов, их сухость, догматичность, частая противоречивость – подавляли этот образ. Сомнения, зародившиеся после