Я вскочил и достал из шкафа альбом с фотографиями. Вот они – последние семейные снимки: отец обнимает маму, и оба смеются; я стою рядом и стараюсь выглядеть взрослым и независимым. А Анри выглядывает из-за мамы, прижавшись к ней. Мой брат-близнец. Но мы такие разные! Анри был похож на маленького ангелочка: каштановые кудри и нежные черты лица. И только близкие знали, что он – скорее чертёнок, чем ангел. Я же был спокойным ребёнком с самой обычной внешностью. Но мы неплохо ладили с братом: он почти всегда слушался меня, как старшего – я родился раньше на двадцать минут. И, на самом деле, некоторые его розыгрыши придумывал я. Мне нравилось выдумывать, а Анри – действовать. И сновидение у нас нередко было одно на двоих. Вместе мы забирались в чужие сны. Проклятый дар, доставшийся нам от отца. Но тогда мы об этом не знали – для нас это была всего лишь игра.
Тем утром, тринадцать лет назад, отец рано разбудил меня и позвал с собой на рыбалку. Мне очень хотелось спать, но я тут же вскочил, стараясь прогнать сон: накануне вечером мы повздорили, но раз отец берёт меня с собой – значит, уже не сердится. Или хочет поговорить. Анри крепко спал на соседней кровати, и, как всегда, одеяло почти сползло на пол – я укрыл брата, чтобы не замерз, быстро оделся и вышел во двор.
Дом наш стоял почти на самом берегу реки. Отец не был заядлым рыболовом. Но время от времени, как он сам говорил, ощущал потребность «помедитировать с удочкой в руках». Иногда он брал с собой меня. И почти никогда – Анри: мой брат был слишком непоседлив.
Мы уже сидели на берегу, закинув удочки, когда отец заговорил:
– Я знаю, ты разозлился на меня вчера. Но я всего лишь беспокоюсь за вас с Анри.
– Но ведь мы не сделали ничего такого, – закусив губу, я смотрел на отца, пытаясь понять, сердится ли он сам. Вчера он был очень сердит.
Дело в том, что мы с Анри устроили отличный кошмар нашему учителю физкультуры. И он его заслужил, потому что издевался над моим братом. Хотя Анри любил бегать и плавать, но любые другие физические упражнения и виды спорта он ненавидел и игнорировал. Для него были пыткой все эти прыжки в длину и высоту, лазание по канату, футбол, баскетбол и прочее. Я тоже не любил, но как-то осиливал – так что, изводить меня у физрука особого повода не было. А вот Анри доставалось: учитель выставлял его на посмешище перед всем классом. Если бы это делал кто-то из одноклассников, мы с братом просто побили его. Или еще как проучили. Пусть мы и не были крепышами, за себя постоять могли. Но как быть с учителем?
Вот мы и добрались до него единственным способом, которым могли. И как раз обсуждали «удачно проведенную операцию», довольные собой – когда