Первый поклонник как появился, так и сбежал. Не выдержал постоянного присутствия ревнивой подружки, ее косых враждебных взглядов и нудных рассказов, как замечательно живут журналисты-международники в заграницах. Потом были второй, третий и четвертый ухажеры. Потом Ира просто сбилась со счету, а подруга все не унималась.
Но не столько из-за сбежавших поклонников злилась Ира на Ларису. Безусловно, ее здорово раздражала назойливость подруги, хотелось отделаться от нее раз и навсегда. И тем не менее, как бы это ни было противно, а терпеть ее общество Ирина в принципе привыкла. Однако не давала покоя мысль, что подруга может предать в любую минуту. Сейчас она улыбается и преданно заглядывает тебе в рот, а завтра, не моргнув глазом, сотворит такую подлость, что потом сама же будет сокрушаться, как же она могла сделать подобное. Не иначе, мол, бес попутал, и будет вымаливать прощения, не отрывая от Ириных глаз взгляда побитой собаки.
Такое уже было. И не один раз. Но все дурные Ларискины выходки побила одна, самая подлая, самая мерзкая. Сколько лет прошло с тех пор, а до сих пор Ирине тяжело было вспоминать десятый класс, негодование и гнев душили изнутри, призывая отыграться на «подруге» по полной программе.
В детстве Ира была обыкновенным ребенком, без особых талантов, и красотою неземной среди сверстниц тоже не выделялась. Но переходный возраст принес с собой не только головную боль для родителей, но и нескончаемую радость для самой Иры – как-то плавно, совершенно незаметно, она превратилась если не в абсолютную красавицу, то в очень даже миловидную девушку. Из толпы подростков ее прежде всего выделял рост. Она и раньше не была маленькой, всегда была немножко выше одноклассниц, от чего неимоверно страдала. Теперь же она перестала быть просто высокой и худой нескладушкой. Вернее, худой она осталась, но худоба ее как-то округлилась, не прибавив при этом ненужной полноты, и теперь она выглядела не дистрофичной тенью, а очень даже стройной и аппетитной девицей, не лишенной некоторых таинственных выпуклостей. При этом и лицо ее, угловатое и неяркое в недавнем прошлом, нежданно-негаданно стало притягивать чужие взгляды. Лицо ее ныне чем-то неуловимо напоминало японку со старого календаря, который много лет висел у них сначала дома, потом на даче, а выбросить его все не поднималась рука – так мила и приветлива была юная барышня с зонтиком на бамбуковых спицах, так приятно было смотреть на ее чистое лицо. Теперь Ира, вглядываясь в свое отражение по утрам, отмечала нежность кожи с бархатистостью персика и молочностью оттенка, притом, что никогда не считалась белокожей. Но смуглость ее была словно бы прикрыта белой полупрозрачной органзой, и, не делая кожу более светлой, тем