– Вильгельм Баварский, – выплюнул Карл имя, словно рыбью кость, застрявшую в горле.
– «С короной, которую он получил без единого удара меча, с кошелем, полным монет, который он привез пустым; но с малой славой за добрые дела и с великим позором за унижение императорского величия. О! Если б твой прадед и дед встретили тебя на альпийском перевале, чтоб они сказали, ты подумал? Император римлян по имени, по правде ты всего лишь король богемский», – бархатным тоном продекламировал Вильгельм.
В его голосе Карлу почудились одновременно и насмешка, и обожание. Люксембургский как раз сегодня читал это изречение Франческа Петрарки в свой адрес.
Баварский склонил голову, прижав кулак к груди, тем самым показывая, что признает Карла монархом, чем вызвал сдавленный смех демона, наблюдавшего за ними с нескрываемым удовольствием.
Ян соскочил со стула и попытался сделать шаг вперед, чтобы закрыть Карла от Вильгельма, но король качнул головой, и слуга остался стоять на месте. Губы Вильгельма изогнулись в такую знакомую Карлу полуулыбку, и от этого ярость поднялась в нем, точно вода в гейзере. Ногтевые пластины трансформировались в длинные когти, руки до локтей потемнели, вены под кожей разбухли и окрасились в цвет чернил.
– Шикарно выглядишь, mein lieber Freund[26]. Столь долгий сон пошел тебе на пользу.
Карл сжимал и разжимал кулаки. Гортанный рык вырвался из горла. Он отодвинул Яна, заступившего ему путь. Все поле его зрения сузилось до фигуры, так и оставшейся стоять возле входа. В ушах стоял грохот. Затрещали деревянные половицы, воздух сгустился от напряжения. Карл сорвался с места и врезался в Вильгельма. Он полоснул его когтями по лицу, на одежду точно плеснули вином. Баварский пошатнулся, но устоял на ногах. Его улыбка перетекла в скорбную гримасу. Карл замахнулся, и его кулак влетел Вильгельму в челюсть, отчего голова мотнулась в сторону, и послышался хруст шейных позвонков. Баварский снова повернул лицо к Карлу и улыбнулся, положив руку ему на плечо, словно хотел обнять. Люксембургский ударил его под дых. Раз и еще один. Затем яростно зарычал, оскалив клыки.
– Сражайся, трус!
– Карл, я… – договорить Вильгельм не успел, потому что Карл снова принялся осыпать его ударами.
Баварский морщился, но не сделал ни одной попытки защититься или дать сдачи. Только хватался за плечи и руки Карла, чтобы устоять на ногах.
Сквозь красную пелену гнева Карл видел дымчатые глаза бывшего лучшего друга, которые молили о прощении. Но Люксембургский не хотел прощать. Как можно простить предательство?
Карл помнил и другое выражение этих глаз. На следующее утро после коронации Вильгельм надменно и даже гордо улыбался ему окровавленными клыками, словно оказал наивысшую честь,