Игорь говорил, что это моя прихоть, он может обойтись без всего. Только большой телевизор высокого разрешения для приставки он купил сам. В кредит. По которому я тоже вносила свою часть, хотя ни разу его не включила. Смотреть мне там было нечего.
Я кое-как по полу дотолкала телевизор до прихожей. Рядом поставила чемодан. В спортивную сумку засунула зимнюю куртку Игоря и зимние ботинки. Оставила тут же.
Вот и уместился весь Игорь в эту небольшую кучу. Завтра эти вещи исчезнут, я надеюсь, уже завтра, и не останется ничего в этой квартире от человека, которого я любила. Ещё вчера.
Я села за стол в комнате, за которым до моего прихода сидел Игорь, и открыла ноутбук. Экран проснулся. Браузер Игорь не закрыл. Конечно же, галерея телок. Бесконечные Любы с моей работы. Одну не отличить от другой.
И тут меня дёрнуло изнутри, словно сердце за нитку, больно так. Мне не быть как они, тугие, жаркие, масляные. Умом я понимала, это всего лишь куклы, тело без содержания, но я точно знала: такую куклу с гладкой, сверкающей от хайлатера кожей Игорь никогда бы не попросил разделить счёт пополам.
Он бы занял, украл, ходил бы пешком, лишь бы угодить такой, лишь бы она не подумала, что у него недостаточно денег, чтобы ублажать её прихоти.
Но я была той, у которой можно было занимать денег, о ком можно было не заботиться. Я жалкая. Я смотрела на этих сверкающих барби и чувствовала себя уродиной, не женщиной, и дело было не во внешности.
Я всматривалась в их почти неразличимые тела и лица, на которых светилась непоколебимая уверенность в своём праве на внимание, на поклонение, безумное желание и обожание. Они вбирали в себя все мужское внимание, оставляя другим женщинам жалкие крупицы.
Боже мой, какая там душа, кто на неё взглянет, одетую в футболку или свитер? Зачем вообще женщине душа, были бы сиськи поувесистей, да корма потяжелее, ну и взгляд чтобы обещал любые непотребства.
Я почистила историю браузера, закрыла крышку. Я совершенная противоположность им. Словно и не женщина. Я подумала было об этом Яре, но тут же выкинула из головы – такая, как я, не способна увлечь даже Игоря, а Яр куда как значительнее и мужественнее Игоря. У него, наверное, толпы кукол, в души которых им незачем вглядываться.
Я погасила в квартире свет и улеглась в постель. Машинально провела рукой по месту, где спал Игорь. Кровать казалась такой большой и холодной. В квартире было тепло, но я почему-то никак не могла согреться.
Я завернулась в одеяло словно в кокон. «Точно гусеница, – подумала я. – Пускай гусеница, завтра из этого кокона вылупится прекрасная бабочка – махаон», – решила я и все-таки заплакала. Не знаю отчего.
Может от того, что кровать слишком большая. Может, потому что не так уж уютно в этом коконе. А, может, не до конца ещё заполнила меня злость. И значит – я ещё жива, жива душевно и морально. Не так-то просто меня прикончить. Не так-то просто!