Я взлетела по лестнице на второй этаж с такой скоростью, словно за мной гнались десять грабителей с ножами. Закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной и прикрыла глаза. В моей комнате даже не было замка, и если отец прежде, чем зайти, стучался, то моей матери такое понятие, как личное пространство, было совсем незнакомо.
Пытаясь восстановить дыхание после незапланированной пробежки, я с мрачным выражением лица принялась рассматривать свою стерильную до скрипа зубов комнату, стараясь сделать это под другим углом, другими глазами. И довольно быстро пришла к выводу, что Эйден ни за что не должен её увидеть.
Прямо по курсу, возле окна, располагался серого оттенка стол. Слева – того же цвета кровать. Справа – гардеробная. Никаких постеров и фотографий. Никаких валяющихся предметов одежды. Всё аккуратно разложено по местам. Тетради одна к одной убраны в нижний ящик письменного стола. Даже карандаши в металлическом стаканчике были одной длины. Это сводило с ума. Если задуматься, комната напоминала ужасно канцелярский кабинет не самого успешного сорокалетнего адвоката. Единственным неоспоримым плюсом являлась собственная ванная комната.
Я быстрым шагом прошла в гардеробную, в которой тоже царил идеальный порядок, и принялась так яростно перебирать одежду, что металлические крючки, конечно же, все до единого повёрнутые строго в одну сторону, противно заскрипели, грозясь вылететь из деревянных треугольников. Я торопилась и надеялась, что моей матери хватить ума не отправить Эйдена следом за мной. Было жутко от мысли, что он увидит все эти однотонные тусклые цвета и посчитает меня максимально неинтересной ботаничкой.
Я тут же одёрнула сама себя. Плевать. Он мне никто.
Но волнение всё равно настигло меня, когда я спустилась обратно вниз и услышала заливистый смех матери. Я и не думала, что она может показывать такие эмоции. Эйден что-то продолжал говорить, а она смеяться. И я не хотела туда идти, не хотела их видеть. Но выбора не было. Сжав до хруста в пальцах подол ненавистного платья, такого же ненавистного, как и вся моя жизнь, я вышла на террасу.
– Эйден, ну ты и рассмешил меня. – Махала ладонью перед раскрасневшимся лицом Оливия.
Даже в мимике отца прослеживалась неопознанная положительная эмоция.
Что я говорила про форель? Она достигла верхней точки пищевода и готова была вылететь и шлёпнуться на эту белоснежную кепку, которую, кстати, стоило снять за столом. Почему-то эта картина развеселила меня, и я расплылась в мстительной улыбке.
– А вот и Эмили, – голос заметившей меня матери резко изменился, словно это я в качестве незваного гостя пожаловала на их маленькую семейную трапезу.
Эйден тут же обернулся, а затем поднялся.
– Мистер и Миссис Майерс, – кивнул он моим родителям. – Благодарю за чудесную беседу. Нам пора.
– Хорошо провести время, – щедро раскидывалась вежливостью мама, смотря только на Эйдена. – И передавай родителям привет.
– Обязательно.